Обреченный мост - Вячеслав Демченко

Прозевал своё счастье начальник караула. Вместо двух угловатых звёздочек на погон получил пулю в лоб от полевого трибунала, но это — потом. А сейчас, свернув на полпути к «форту Тотлебена» — цитадели крепости, — с мощёного проезда, «Хорьх» зарылся в заиндевелый сухостой одного из брошенных капониров «Виленского люнета», расположенного на материковых задворках крепости, откуда враг если и ожидался, то как-то не очень. Сами же пассажиры, без всякой жалости расставшись с офицерским регланом и унтерским дождевиком, вдруг обратились в обычнейших солдат батальона тыла. Причём во избежание подозрений и домогательств, отнюдь не праздношатающихся. Взяли на плечо по ящику из растопочной свалки, оказавшейся поблизости врытых в скалу казематов, и с целеустремленной ленцой носильщиков побрели «куда надо» — как для постороннего глаза. Правда, не совсем чтобы налегке. Что-то они в ящики положили, вынув из вещмешка и из-за пазухи. Что-то продолговатое, бережно завёрнутое в ватин и вощёную бумагу.

И вот теперь гефрайтер и фельдфебель, они же капитан и ст. лейтенант — здесь. В двух шагах от форта «Тотлебен», на крыше бывшего погреба, рассчитанного аж на 9 тыс. пудов пороха. Порохового погреба, соединённого с фортом, если верить картам бывшего стратегического склада ЧФ, подземным ходом и не одним. Теперь тыловые бездельники оказались явно при деле. Один «сменил» часового, удавив того локтевым захватом. Впрочем, «сменил», несколько опасаясь, как бы и к нему самому не нагрянула смена. Бог весть? Время как раз для позднего ужина. Вполне могло оказаться, что смена караула будет приурочена к такому регламентирующему моменту, как приём пищи. Поэтому первый и поторапливал второго. А тот, закончив исследования старинного вентиляционного колодца, неторопливо вытирал руки полой мундира, сидя на корточках и рассуждая вполголоса:

— Карты не соврали, вытяжка бесхитростная, как в люфт-клозете. Немцам пришлось сооружать ещё и принудительную вентиляцию, я слышал, как электромоторы жужжат, что твои мухи в том же заведении.

— А старую вентиляцию что, не заделали? — недоверчиво покосился на него через плечо Новик. — Туда же не то что мина, самому влезть можно…

— Потому часового и выставили, — согласно кивнул Войткевич. — Даже мешками с песком не обложив, шоб не заснул, подлюка, а суетился, как… — Яков насмешливо глянул снизу вверх на капитана, нахохлившегося в караульной шинели, позаимствованной от убитого часового, — с капюшоном, высоким воротником, застегнутым под горлом на хлястик. И тем не менее Новик зябко топтался и крутился на месте, отворачиваясь от порывов ветра. — Как припадочная балерина, — заключил в конце концов Войткевич.

— Пошёл ты… — тихонько проворчал Новик, но адрес не уточнил.

— Сейчас, всё брошу. Не заделали, — обстоятельно продолжил старший лейтенант, будто и не в глубоком тылу врага они находятся, на складах флотилии «Кригсмарине», а снова ползают на животе по масштабированным планам старой крепости и недавней керченской военно-морской базы. Далеко отсюда, на той стороне пролива, где в кабинете начальника разведотдела полковника Гурджавы всегда можно отыскать на библиотечных полках початую бутылку «Аргуни», исчезновение которой гордый грузин наверняка «не заметит».

— Не заделали, потому как принудительную вентиляцию вставили, извиняюсь, в пассивную, — оставив полу в покое, Яков полез за пазуху куртки, доставая мятую пачку «Soldatischen Zigaretten». — Поленились фрицы новый шурф долбить. Ничто, понимаешь, человеческое им не чуждо, ибо, как бы ни был фашист работящ и исполнителен, — закончил он философски, — …а «ну его на хрен» — и он исповедует. Так что всё.

Яков сунул сигарету в угол рта, но подкуривать не стал.

— Хватит Берте под юбку заглядывать, — пробормотал он невнятно. — Не ровён час, спугнёт… Лучшего места для распыления смеси и не придумаешь.

— Вентиляция слишком разветвлённая, — как бы про себя, но вслух подумал Новик. Голос прозвучал глухо из-за поднятого чуть ли не до носу ворота шинели.

— Думаешь, разнесёт концентрацию? — глянул на него снизу вверх Яков из-под глубокого козырька каски.

— Лучше не затягивать, — подтвердил Александр. — Тем более что скоро «Адмираль Шварц Зее» начнёт искать своего пропавшего инспектора, а шеф «Марине Абвер», в свою очередь, своего гостя.

— Ну так и я на их месте забеспокоился бы, «а где бабушка?..» — развёл руками Войткевич. — Только тут была, торговала пирожками с требухой. И на тебе, ни пирожков, ни требухи…

— Как бы от нас самих один ливер не остался, — оглянулся капитан на ящики, принесённые ими и оставленные у старой вентиляционной шахты.

В ящиках в зареве прожектора отливали глянцем небольшие баллоны. При ближайшем рассмотрении — начинка отечественного ранцевого огнемёта и, аналогично, немецкой «Brandmine» — огневого фугаса. «Gas» и «Кислород», — белели надписи на двух языках на чёрных, небольших — с локоть длиной — баллонах, шланги от которых, соединившись в редукторе, срастались в один. Тот, в свою очередь, шипя и подрагивая, как змея, нырял в колодец, невидимый в заиндевелом сухостое.

— Да ну… — отмахнулся Яков, также покосившись на нехитрую баллонную конструкцию, но в отличие от капитана, смотревшего с трезвой опаской, посмотрел он не без удовольствия.

Идея посетила изобретательного Войткевича ещё во время изучения карт и планов керченской базы КВЧФ. Для этого в трофейный, способный выдержать гораздо большее давление баллон «Brandmine» был закачан летучий авиационный бензин. А в отечественный ОР — кислород.

— Как он насчёт детонации? — спросил тогда с сомнением капитан Новик, повертев в руках баллон, принесённый Войткевичем после перезарядки с экспериментального водолазного участка. — В том смысле, если я с ним крепко о землю ударюсь?..

— Да хоть вообще парашют не раскрывай, — отмахнулся Войткевич, демонстративно берясь за вентиль баллона, чтобы колоть рассыпанные по карте орехи лещины. — Детонировать может только смесь и то, если создать давление, как в цилиндре дизеля. Вот тогда… — он задумчиво посмотрел на баллон, занесенный над жёлтыми орехами. — Тогда рванёт так, что никому не покажется мало.

— Тут только земли метров десять, — не столько Новика, сколько сам себя успокоил Яков. — В худшем случае подпрыгнем и на жопу упадём. А вообще, что за шухер? У нас с вами есть на чём отсюда убраться, — мотнул он головой в сторону капонира, где почти полностью скрылся оливково-зелёный «Хорьх» адмиральского помощника. — По-быстренькому.

— Ага, полетим на огненной колеснице, — хмуро заметил Александр. — Аки пророки.

— Да хоть паче ангелы. Вопрос не в этом, — пожал плечами Войткевич. — Вопрос в том, куда мы на этой колеснице покатимся? Второй раз номер с аусвайсами «Адмирала» может и не пройти.

— Наверняка не пройдёт, — уверенно кивнул Новик.

— Значит, по-английски, то есть по-тихому, уйти не получится, — легкомысленно пожал плечами Войткевич.

— А шумно, это как, по-твоему? — нахмурился Александр. Практика подсказывала, что чем беспечнее становился тон старшего лейтенанта, тем проблематичнее становилось выпутаться из его авантюр.