Радужная топь. Ведьма - Дарья Зарубина

Но девочка только глянула на него серьезными серыми глазами и тихо попросила:

— Пусти наземь, добрый человек.

— Может, и пущу, — весело отозвался Иларий, — коли придет охота. Да только скажи мне, милая девонька, за что тебя по лесам добрые люди вилами гнали?

— За добро, — невесело улыбнулась лекарка.

— Гнали собаки лиску за добро да за рыжий хвост, — шепнул ей в ушко маг. Девчонка обиженно отстранилась и попробовала оттолкнуть затянутую в перчатку ладонь, бесцеремонно гладившую ее едва прикрытое разорванной рубашкой бедро.

— Уж не на рыжий ли хвост господин позарился — раз лисичку от собак спас? — дерзко ответила мертвячка, сверкнув гневным взглядом. — Только у этой лисички вперед хвоста коготки…

Иларий невольно рассмеялся — отчаянная смелость желтоволосой травницы была ему по душе. Не часто встречались на его пути мертвяки, способные перечить истиннорожденному магу.

— Да и язычок у тебя, лиска… — пробормотал он, примирительно улыбаясь. — Тебе-то, верно, до поворота да во все стороны, а мне дорога одна — в город, так пока по пути — примиримся добром, побеседуем. А там — вольному воля.

Девчонка кивнула и одернула короткую — едва за колено — оборванную рубашку.

Иларий тяжело вздохнул и отвел взгляд. Уж больно недружеские в голове бродили мысли.

Он остановил Вражко, спешился сам и помог спутнице. Повел вороного в поводу. Девчонка отступила на шаг в сторону, но шла вровень — не страшилась.

— А сама-то ты, девонька, чьего роду-племени, какой мамы доченька? — спросил маг.

— О племени не спрашивай — не родниться, о матушке — в земле матушка, — ответила лекарка. — А за то, что спас меня от участи страшней смерти — от сердца благодарю. И если будет тебе, княжий маг, нужда в моем искусстве — за услугу отплачу услугой.

«Могла б ты мне услужить, — подумал с усмешкой Иларий, — сам бы соломку подстелил…»

Сказал вслух:

— Имени не спрашиваешь, а обещанье даешь… А коли я сам Черный князь и попрошу тебя завтра дитя заживо варить — сваришь?

— Нет, — спокойно ответила лекарка, — не стану. И — будь ты Черный князь — в глазах моих об этом давно бы прочел. По гербам ты княжий маг, а потому сам знаешь, каково под хозяйской волей — сверх сил не попросишь. Спас меня и ничего не требуешь — значит, сердце у тебя доброе и гордое. Обещанье возьмешь, а от услуги откажешься, на свои силы понадеешься. А я тебе так скажу: увижу, что нужна, — сама приду.

Не вязались гордые слова с рваной перепачканной нижней рубашкой, спутанной косой да состиранными пальцами, только Иларий не на пальцы смотрел — в лицо. И думал: такая полюбит, так горло любому за тебя вырвет — без магии.

Не приведи Землица…

— Хорошо, — сказал он, стараясь казаться по-прежнему веселым, — я, Иларий, манус князя Казимежа, властителя Бялого мяста, принимаю твою помощь и беру в залог твое слово да волос с твоей головы.

Девушка удивилась странному залогу, но, не отводя ясного, доверчивого взгляда, рванула выбившуюся из-под косынки пару золотистых волосков и протянула магу. Он, ласково улыбаясь, намотал залог на безымянный палец:

— Только не позволишь ли узнать имя моей прекрасной должницы?

— Агнешка, — прошептала девчонка. — Мертворожденная.

Она замолчала, напряженно ожидая его ответа. Станет ли истиннородный маг возиться с «падалью», с «собачьей костью»…

— Принимаю твою помощь, мертворожденная травница Агнешка, — торжественно повторил Иларий, глядя ей в серые строгие глаза, и, внезапно широко улыбнувшись, добавил: — А не скрепить ли клятвы? Уж больно губки у тебя, моя радость, хороши.

И сгреб в охапку взвизгнувшую должницу. Она выскользнула из-под руки, но Иларий не лыком был шит — ухватил свою лисичку за подол рубашки, обнял крепко, поцеловал в розовые приоткрытые губы.

Вертелась девчонка, упиралась руками магу в грудь — сильная. Будь на месте Илария кто другой — отбилась бы, убежала. Только не зря получал Тимекову палку молодой маг — крепко держал, хоть и ласково. И беглянка, поддаваясь его настойчивым рукам, рвалась вполсилы, по-девичьи.

Иларий шептал ей, уговаривал — кровь горела так, что все вокруг затуманилось, покалывание в ладонях перешло в неумолимое жжение. По пальцам потекли белые искры — до самой сути достала лесная чаровница мага, захлестнуло волной колдовской силы.

Он до боли сжал руки в кулаки, надеясь унять расходившуюся в нем вьюгу — хуже нет, когда маг собственной силе не хозяин. Девчонку б не убить ненароком…

Иларий сбросил с пальцев белые искры в траву — и сухая осока вспыхнула мгновенно и ярко и тут же погасла, обратившись чередой колючих ледяных игл. Но руки не слушались — по пальцам белыми змейками струилась сила.

— Беги, лиска! — крикнул Иларий, стараясь отвести от нее онемевшие руки.

Агнешка сперва опешила, отступила, но, увидев, как заискрился разрядами воздух вокруг его ладоней, развернулась и со всех ног припустила в лес. Вскинулся Вражко, затанцевал в нерешительности, но, как заметались вокруг хозяина белые молнии, рванул в поле.

Иларий со всей силы ударил ладонями в землю, чувствуя, как вмиг похолодевшая почва тянет из него взбесившуюся магию — осторожно, по-матерински. Заскрипели, на глазах разрастаясь, ближние деревья, пополз мох по камням — откуда взялась в повесе-манусе такая силища…

Измученный борьбой с собственной магией, он не заметил, как позади него из темной придорожной листвы вышли несколько человек с крупными узловатыми посохами. В плащах без гербов.

Палочник, что шел впереди, взмахнул рукой — и остальные, пятеро или шестеро, направили на коленопреклоненного Илария посохи. Молодой маг почувствовал, как сковало ледяным дыханием руки, как побежал, заставляя неметь усталые мышцы, по телу холодок заклятья.

Не успел он обернуться, разглядеть нападавших, как непослушные ладони взметнулись от земли — сбросили назад белые змейки. Кто-то из невидимых его мучителей вскрикнул коротко — и Иларий почувствовал, как ударила по ребрам «отповедь». Убил.

Кто-то испуганно дернул посохом — хватка заклинания ослабла, черноволосый маг смог повернуться и глянуть в глаза нападавших. Злые глаза. Знакомые, только не припомнить, где видел.

Плащи без гербов. Иларий дернулся было к ним навстречу. Но один, знать, главный, шагнул к нему сам — стиснул челюсти, готовясь к боли, и ударил белой радугой в синие глаза Илария.

— Будешь знать, паскуда, как кусать руку, что тебя кормит! — Крепкий удар широкой ладони. Звон в ушах. — Будешь знать, потаскун, как пакостить там, где живешь! Вобью тебе, шленда, в глупую башку княжью милость!..

Еще удар.

Проходимец прижал уши и отчаянно завилял хвостом, надеясь разжалобить старого хозяина, но Казимеж был в ярости. Он снова ударил пса, и крупный перстень рассек Проходимцу щеку.