Бюро. Пий XII и евреи. Секретные досье Ватикана - Йохан Икс
Шрифт:
Интервал:
После того как 21 августа Святой отец ясно обозначил, что «священникам неуместно занимать государственные должности», монсеньор Войташшак должен был бы подчиниться и добровольно отказаться от поста.
Но что делать, когда обнаруживаешь, что тебя предали свои же? Святой Престол, несомненно, был раздосадован, оказавшись поставленным перед фактом, но ему ничего не оставалось, как смириться с этим. Поэтому ответ, отправленный из Рима 9 сентября 1940 года, был вежливым, но сухим: «Его Святейшество сообщает, что не противится тому, что монсеньор Войташшак принял назначение на должность члена Государственного совета»9.
Эту формулировку стоит пояснить. Обычно свое согласие на тот или иной запрос папа выражает словами nulla osta, которые означают, что у него нет возражений. В данном случае папа ограничился тем, что не стал противиться – на дипломатическом языке это значит, что он при этом не одобряет таких действий.
В целом Святой Престол не может вмешиваться в вопросы управления или субординации другого государства. Кроме того, согласно прежнему Кодексу канонического права утверждение священников на государственные посты относилось к прерогативам местного епископата, а не понтифика или его дикастерий10. Не приходится сомневаться, что многие в римской курии хотели бы вмешаться в критическую ситуацию, но правила этого не позволяли.
Дав намеренно сухой ответ, Святой Престол преследовал цель не скомпрометировать себя. А его составители, упомянувшие только Войташшака, старались не создавать прецедента, которым впоследствии могли бы воспользоваться другие священники, относившиеся к нацистам с симпатией.
На той же неделе поверенный в делах в Братиславе монсеньор Бурцио отправил в Рим новый отчет11, в котором дал свой личный анализ последствий официальной встречи между президентом Тисо и Гитлером. По мнению Бурцио, нацисты стали обхаживать Тисо после того, как разочаровались в словацком правительстве, прежде всего в бывшем министре иностранных дел Дюрчанском, который попытался сохранить независимость Словакии и ограничить меры против евреев. «Нацистские руководители обвинили господина Дюрчанского в попытках защитить евреев – именно в этом некоторые наблюдатели усматривают подлинную причину его отставки», – пишет Бурцио. И делает мрачный прогноз: теперь, после ухода Дюрчанского, против евреев «очень скоро будут приняты радикальные меры»12.
Проявляя недюжинную проницательность в политических вопросах, Бурцио также предположил, что новое словацкое правительство намерено очистить страну от всякой просоветской пропаганды. В соответствии с новыми законами, которые власти приняли, чтобы запугать население и получить предлог для ареста политических оппонентов, любой подозреваемый в симпатиях к коммунистам отныне считался преступником. В Риме эту антикоммунистическую линию словацкого правительства некоторые восприняли с удовлетворением, однако у других она вызывала все большее беспокойство.
Впоследствии мрачные предсказания Бурцио сбылись с той поправкой, что сначала репрессии обрушились не на евреев, а на адвентистов седьмого дня и протестантов. По данным Бурцио, в преимущественно католической Словакии эти новые меры преследовали не столько религиозные, сколько националистические цели. При этом словацкие граждане чешского происхождения, более разнородные в религиозном плане и по большей части протестанты, вызывали особую, слепую, ненависть – оdium сæcorum13.
В своем дальновидном отчете Бурцио задается вопросом: «Как долго политические убеждения и в первую очередь совесть священника позволят Тисо ходить за ручку с вождями национал-социализма?»
Он убежден – хотя, быть может, это было лишь благое пожелание, – что Тисо ведет стратегическую игру: «Рассчитывая спасти то, что можно спасти, и надеясь, что применение нацистских методов не будет доведено до крайности». В то же время, смутно предчувствуя грядущие ужасы, он заключает: «Только будущее покажет нам, верны ли эти расчеты»14.
Бурцио хорошо понимал, что Словакия с ее мощной промышленностью представляла для Германии не идеологический, а экономический интерес. Поэтому следующей целью должны были стать предприятия, принадлежавшие евреям. Бурцио сообщает, что еврейских коммерсантов и промышленников обязали повесить на видные места таблички «Еврейское предприятие» или «Еврейский магазин». Некогда тихие бульвары, где словаки могли прогуливаться и совершать покупки, теперь обезображены отметиной нацистской сегрегации и ненависти. Бурцио пишет: «Люди с удивлением обнаруживают, что вся экономическая жизнь страны находилась в руках у евреев, и говорят, что не так уж плохи законы, несколько ограничивающие это засилье». Проблема лишь в том, что «к сожалению, принятые меры выходят далеко за рамки справедливости и направлены на полное исключение евреев из социальной и экономической жизни страны. Все это делается в интересах не словаков, а немцев, которым достанутся все источники дохода и благосостояния, прежде принадлежавшие евреям»15.
Далее приводится список самых жестких мер по отношению к еврейскому населению: «Закрыты все общественные места (еврейские); запрещено нанимать домработниц-христианок младше сорока лет; недвижимость и все имущество подлежат декларированию и регистрации; запрещено посещать средние школы и вузы, равно как и организовывать или учреждать подобные заведения, вследствие чего еврейская молодежь теперь будет получать только начальное образование».
Запрет на среднее и высшее образование для еврейских детей немедленно создал «проблемы церковным властям, поскольку в случае строгого исполнения всех этих законов многим детям-католикам еврейского происхождения придется перейти из католических начальных школ в организованные для евреев. А дети, которые уже получали среднее или высшее образование, должны будут прервать обучение»16.
Далее Бурцио мрачно предсказывает, что в ближайшее время будет объявлено о еще более жестоких мерах, «касающихся брачного законодательства». У Святого Престола возможное вмешательство государства в таинство брака вызывало большое беспокойство. Подобные посягательства, задача которых была ослабить, а то и вовсе разорвать священные узы между двумя людьми, были пощечиной католической вере. Бурцио надеялся, что словацкие епископы будут придерживаться «единой твердой линии против» любых законодательных актов, касающихся «межрасовых» браков. Вместе с тем он понимал, что это маловероятно, поскольку словацкое духовенство разделилось на сторонников и противников нацистов.
Мы знаем, что Пий XII был обеспокоен отчетом Бурцио, потому что Мальоне в своем ответе попросил Бурцио и дальше докладывать в Рим о развитии событий и особенно о позиции словацких епископов и о «мерах, которые эти епископы будут принимать для защиты права молодых католиков, в том числе неарийского происхождения, на получение образования в рамках своей веры»17. Использованные Мальоне выражения ясно указывают на то, что автором этих инструкций был сам Святой отец. На мой взгляд, это еще одно неопровержимое доказательство того факта, что Пий XII не придавал ни малейшего значения этническому происхождению людей.
* * *
Во мрак Словакия погружалась постепенно. 8 октября 1940 года, выступая перед двадцатью тысячами католических паломников близ города Жилины на севере страны, президент Тисо произнес речь, в которой попытался оправдать антисемитские меры правительства18. Дерзнув заявить, что в былые времена у евреев были прекрасные руководители, он затем сознательно исказил одну из заповедей Моисея, заявив, что тот повелел своему народу каждые
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!