Крылатая победа - Барбара Картленд

С тех пор, как погибли отец и мать и ей пришлось жить с дядей в Ньюмаркете, ее окружали равнодушие, а то и ненависть.

Это разъедало ее душу, временами девушке казалось, что она теряет свое лицо и никогда больше не будет самой собой.

Дядя не хотел показывать ее своим друзьям, не хотел даже, чтобы они знали о ее существовании, и поэтому никогда не брал ее с собой в Лондон, где у него был огромный дом.

Переехав из Эссекса в Ньюмаркет, она обнаружила, что все слуги раболепствовали перед своим хозяином и боялись его, но при этом были заносчивы и неприветливы, когда его не было поблизости.

Им не нравилось ее вторжение, и они старались по отношению к ней ограничиться минимумом услуг. А когда почувствовали, что дядя презирает ее, стали относиться к ней с едва ли не большим презрением.

Из этого дома, куда, как ей казалось, никогда не проникал солнечный свет, она могла выбраться только во время поездок верхом на собственном коне.

Ее дядя продал все, что было у ее родителей. Он не позволил ей оставить себе даже драгоценности. Единственное, что осталось у нее, кроме одежды, был Звездный.

Она приехала с ним в Ньюмаркет, и по крайней мере ему было удобно в дядиной конюшне, хотя Кледре никогда не нравились конюхи, которые ухаживали за лошадьми.

Очень скоро она узнала причину, по которой ее дядя был готов расстаться со своими скаковыми жеребцами.

Как и предполагал Эдди, дело было в том, что его не принимали в члены Жокейского клуба. Поэтому он всегда чувствовал себя незваным гостем на скачках.

Множество владельцев лошадей были бы рады завести с ним дружбу из-за его богатства, но амбиции сэра Уолтера простирались дальше.

Он ожидал, что огромное богатство откроет ему двери самых значительных клубов.

Обнаружив, что это не так, Уолтер Мелфорд пришел в ярость.

Он сколотил свое состояние разными сомнительными способами. Отец Кледры однажды заметил, что он обманом выманил у нескольких глупых и доверчивых юнцов их наследство, прежде чем они повзрослели настолько, чтобы понять, что делают.

Он был причастен и к некоторым гнусным сделкам на бирже, и играл он только тогда, когда был абсолютно уверен в выигрыше.

Но хотя сэр Уолтер был богат, а его брат беден, Джордж и его жена дружили с людьми, которым даже в голову не могло прийти заговорить с Уолтером Мелфордом. И они гостили в домах, в которые Уолтера не впустили бы даже с черного хода.

Кледра часто слышала, как ее отец, смеясь, говорил матери:

— Мы, конечно, бедны, дорогая, но зато богаты дружбой и… любовью.

При этом он целовал жену, а она отвечала:

— Если считать любовь, тогда я богаче царицы Савской и гораздо счастливее!

Ее отец смеялся, и Кледре казалось, что их дом всегда наполнен солнечным светом, и их счастье делает счастливыми всех вокруг.

Только после смерти своих родителей она поняла, как бешено ненавидел сэр Уолтер младшего брата просто потому, что завидовал ему.

Зато долгие годы разочарования он мог теперь возместить, заставляя страдать ее. Таким образом он словно через нее мстил тому, чьей дочерью она была.

Поначалу он только издевался над ней, насмехался над бедностью ее отца и порочил мать.

Когда она попыталась вступиться за честь родителей, он впервые ударил ее, а потом избил. Кледра поняла, что ему это понравилось, и была уверена, что повторение не заставит себя ждать.

Так и случилось. По любому поводу он стал хвататься за хлыст, который до того служил ему, чтобы управляться с лошадьми и собаками. И Кледра неизменно приходила в ужас при мысли, что он изобьет Звездного.

Дядя скоро понял, что любое физическое наказание менее мучительно для девушки, чем его обращение с ее конем.

Раз или два, когда по его распоряжению ее жеребца не кормили, он радовался, видя ее страдания, и с издевкой твердил ей, что голодание полезно и для людей, и для зверей.

— Но животные не… понимают, почему с ними… так обращаются, дядя Уолтер, — тихо говорила Кледра дрожащим голосом.

— Ничего, поймет! И, без сомнений, будет признателен, когда завтра, а может, через день его опять станут кормить.

Ночью, надеясь, что дядя уже заснул, Кледра попыталась спуститься вниз, намереваясь проскользнуть в конюшни и накормить Звездного.

Но сэр Уолтер ждал этого и, избив, запер в ее комнате.

Девушка слышала, как он смеялся, спускаясь по лестнице.

Кледра ненавидела его, но догадывалась, что он безумен.

Однако не знала, что предпринять или как сбежать от него.

В мире не было никого, к кому девушка могла бы обратиться за помощью. Даже если бы она сбежала к друзьям своих родителей в Эссекс, ее дядя как официальный опекун имел право вернуть ее.

Но услышав о намерении дяди продать Звездного владельцу постоялого двора, чье имя в Ньюмаркете было хорошо известно из-за его дурного обращения с лошадьми, Кледра решила, что должна любым способом спасти своего любимца.

Как ей жить, зная, что его бьют и держат в черном теле?

Сначала она подумала, что единственный способ — это убить коня, но знала, что, когда придет время, она просто не сможет опустить курок.

И тогда, будто луч света в темноте, в ее голове возникла мысль о графе.

Он был хорошо известен среди любителей скачек, поэтому Кледра подумала, что он должен понять, почему она не может допустить, чтобы ее конь страдал.

Дядя случайно упомянул при ней, что граф будет на аукционе.

— Этот щенок Пойнтон, — говорил он скорее себе, чем ей, — который знать меня не хотел, когда мы встречались на скачках, теперь появится на моем аукционе — можешь не сомневаться!

Кледра замерла.

— Вы думаете, он специально для этого приедет в Ньюмаркет?

— Он приедет в Ньюмаркет на скачки, идиотка! — прорычал сэр Уолтер. — И именно к этому времени я собираюсь приурочить свои торги. Я не дурак! Я знаю, что все эти высокородные владельцы лошадей в Ньюмаркете не смогут устоять перед искушением побывать на распродаже самых прекрасных коней, которых они когда-либо видели.

Кледре хотелось возразить, что лошади графа должно быть лучше, раз он всегда выигрывает, но она не сомневалась, что за подобное замечание дядя снова изобьет ее, поэтому промолчала.

— Я позабочусь, чтобы было море шампанского. Оно всегда поднимает ставки, — продолжал сэр Уолтер, — и я подам лучшее угощение, которое сможет приготовить мой повар. Будь уверена, уж если мне приходится бросать скачки, я сделаю это с шиком!

— А что вынуждает вас бросить скачки?

— Если хочешь знать, я сыт по горло этим Пойнтоном, который всегда приходит к финишу прямо у меня перед носом. Будь он проклят! Он явно продал душу дьяволу! Я не собираюсь смотреть, как мои деньги вылетают в трубу, да еще эти снобы, которые не пожелали сделать меня членом Жокейского клуба, постоянно задирают передо мной нос. — Он уже кричал: