Любовник на все времена - Сара Линдсей

— Что он, Хэл? — переспросила Изабелла.

Генри покачал головой:

— Ты столько перенесла, а с его стороны такая неблагодарность, и все же ты имеешь полное право узнать об этом. Джеймс случайно проговорился о своей связи с одной из служанок.

— Боже мой, ты ничего не понял, — пробормотал Джеймс.

— Не понял? — возмутился Генри. — Прекрасно все я понял. Иззи, я выведу его на чистую воду, или могу его подержать, пока ты будешь чинить над ним расправу. Но если ты хочешь по-настоящему наказать его, заставь его съесть все это блюдо с лепешками.

Изабелла нахмурилась и скрестила руки на груди.

— Почему ты такая спокойная? — удивился Генри, но его тут же перебила Изабелла.

— Чем тебе не понравились мои лепешки?

— Твои лепешки? — Генри раскрыл рот от изумления. — Неужели ты хочешь сказать, что ты их сама приготовила?

— Я же сказал тебе, это недоразумение, — вклиннился в беседу Джеймс, потирая бок, в который его ударил Генри. — Черт бы побрал тебя, Генри, когда же это наконец дойдет до твоей тупой башки? Я люблю твою сестру и не намерен ей изменять, несмотря на то, что она никудышная кухарка. Ох!

Изабелла больно пихнула его локтем в другой бок.

— Я оговорился. Готовить она умеет. Я готов есть ее лепешки каждый день.

Генри не мог не признать: Джеймс ловко выкрутился из неудобного положения. Его последние слова прозвучали впечатляюще, как настоящее объяснение в любви, что, впрочем, соответствовало истине. Только обожающий свою жену муж мог согласиться есть каждый день такие чудовищные лепешки. Оценив все должным образом, Изабелла тут же наградила Джеймса поцелуем.

— Это все следствие моей болезненной впечатлительности. — Генри пошел на попятную. — В последнее время у меня что-то начали сдавать нервы.

— Что касается нервов, — с явным напряжением в голосе заметила Изабелла, прислушиваясь к отдаленному детскому плачу, долетавшему сверху. — Не мог бы ты воздержаться от разгрома столовой, пока я не успокою малышку?

Джеймс ласково обнял жену.

— Обещаю тебе, любовь моя, во время твоего отсутствия мы будем вести себя примерно. А взамен того, что мы поломали, я куплю все новое.

— Пустяки, я напишу мистеру Веджвуду, чтобы мне прислали точно такую же вазу. Что же касается столика… — Изабелла недовольно покачала головой. — Да простит меня мистер Чиппендейл, но этот столик мне не нравился. Слишком длинные и тонкие у него ножки.

Она повернулась к брату:

— Хэл, ты позволишь дать тебе один совет? Мне кажется, мама не совсем права в данном случае. Тебе надо искать не жену, а самого себя. — Она встала на цыпочки и, поцеловав брата в щеку, насмешливо улыбнулась. — А пока ты будешь искать самого себя, мама подыщет тебе жену.

Довольная тем, что за ней осталось последнее слово, Изабелла торопливо выбежала из столовой. Генри и Джеймс остались одни. В столовой воцарилось тягостное молчание.

Первым прервал молчание Джеймс.

— Знаешь, быть женатым не так уж и плохо. Тут есть свои выгоды и преимущества. Я понимаю, все эти светские девицы ни то ни се, но жена — это совсем иное дело. Они не менее, чем любовницы, охочи до этого дела и даже более доступны.

Сдавленное рычание вырвалось из горла Генри:

— Не забывайся. Моя сестра — твоя жена. Я не желаю говорить о таком с тобой.

— Но ведь мы всегда обсуждали м-м… женщин…

— Это было до твоей женитьбы. Я не желаю обсуждать мою сестру как женщину.

В искренности Джеймса не было никаких сомнений, однако в его словах звучало столько цинизма, что Генри захотелось переломать еще дюжину столиков. Как могло так случиться, что сестра вышла замуж за его лучшего друга? Конечно, он радовался за них, но к этой радости подмешивалась небольшая доля сожаления. И с этим он ничего не мог поделать. Однако это никак не оправдывало его невольную вспышку гнева.

— Мне также хочется извиниться. Я вел себя не лучшим образом…

— Считай инцидент исчерпанным.

Генри провел пальцами по волосам.

— Какая у меня умная и все понимающая сестра. Даже не ожидал.

— Нашел чему удивляться. И ты, и она имеете много общего, не только светлые волосы и синие глаза. Вы всегда яростно защищаете друг друга, потому что любите. Изабелла сразу поняла, что вызвало твой гнев: желание защитить ее достоинство. Она также понимает, как нелегко забывается прошлое и как трудно вернуть доверие. Вот поэтому и она, и я всецело доверяем друг другу, без этого никак нельзя.

— Я верю тебе, — ответил Генри, пораженный откровенностью друга. — Но иногда мой рассудок не поспевает за моими действиями. Никогда бы не подумал, что признаю правоту Изабеллы. С тех пор как вы поженились или даже немного раньше, я чувствую себя никому не нужным. У тебя, как и у моего отца, есть семья, поместье, на вас лежит забота о людях, которые зависят от вас. Подобная ответственность меняет жизнь мужчины, заставляет его быть практичнее, самостоятельнее.

— Постой. Не хочешь ли ты сказать, что стремишься к ответственности? Я правильно тебя понял?

— Что тут удивительного? — нахмурился Генри.

— Прости меня, Хэл, но подобная перемена в твоих взглядах для меня полная неожиданность. Вот как всегда выглядел в твоем представлении хорошо проведенный день. Сначала как следует выспаться, остаток первой половины дня убить в клубе Джексона, после полудня пошататься по лошадиному рынку «Таттерсоллза». Вечером побывать в приличном обществе на светском празднике, чтобы потом, уже не думая о приличиях, гулять чуть ли не до рассвета.

— Неужели ты считаешь меня самовлюбленным прожигателем жизни? — Последние слова Генри произнес с ударением. — По-твоему, на большее я не способен?

— Конечно, нет. Разумеется, ты способен на большее. Я это понял давно. Но не замечал в тебе стремления к этому. Возможно, я ошибаюсь, но что-то мне подсказывает, ты так и останешься на всю жизнь Хэлом. Возможно, ты никогда так и не…

— Повзрослеешь? — Из груди Генри вырвался короткий неприязненный смешок. — Мне кажется, пора взросления у каждого из нас своя. Сейчас я как-то не готов к тому, чтобы связать себя брачными узами.

— Да, это слишком радикальное средство. В таком случае, наверное, придется привыкать к мысли, что Хэл Уэстон уже совсем взрослый. Полагаю, в конце концов, мы все свыкнемся с этой мыслью. Кстати, ты уже придумал, чем бы тебе хотелось заняться?

Генри шумно вздохнул и решительно произнес:

— Я хотел бы открыть конный завод.

Он замер, с тревогой ожидая, что скажет по этому поводу его лучший друг. Если Джеймс высмеет его затею, сочтя ее пустой блажью, то какие в таком случае могут быть шансы на успех у его начинания?

Однако Джеймс улыбнулся и восторженно воскликнул: