Рожденный бежать - Кристофер Макдугл

Тараумара — народ столь таинственный, что то название, под которым они известны, на самом деле вымышлено. Настоящее их название «рарамури» — «бегущие люди», или «те, кто с легкими ногами». Тараумара их окрестили конкистадоры, не понимавшие языка этого племени. Неправильное название закрепилось, ибо рарамури всегда пеклись о физической форме: убегали — вместо того чтобы устраивать тяжбу, оспаривая название. Рарамури всегда отвечали на агрессию тем, что обращались в бегство. С тех пор как захватчики в доспехах под предводительством Кортеса с шумом и грохотом вторглись на их родную землю, и потом, пережив последующие набеги всадников Панчо Вильи и мексиканских наркобаронов, тараумара реагировали на эти атаки тем, что убегали дальше и быстрее, чем их преследователи, забираясь все глубже в каньоны.

«О Господи, они должны быть невероятно дисциплинированными», — подумал я. Полная сосредоточенность и ориентированность на определенную задачу. Прямо-таки шаолиньские монахи, специализирующиеся в беге.

Правда, не совсем. Если говорить о марафонском беге, тараумара предпочитают метод Марди-Гра[7]. С точки зрения питания, образа жизни и страсти к спиртному это страшный сон тренера. Пьют они так, словно канун Нового года случается каждую неделю, поглощая за год достаточное количество кукурузного пива, чтобы проводить каждый третий день своей взрослой жизни либо под кайфом, либо протрезвляясь. Тараумара не подкрепляются спортивными напитками и не восстанавливают силы между тренировками протеиновыми батончиками, да и вряд ли они вообще употребляют в пищу протеины, питаясь молотым маисом, приправленным их любимым лакомством — зажаренной мышью. Наступает день соревнований: тараумара не тренируются и не расслабляются, не растягиваются и не разминаются, а просто идут к месту старта, смеясь и перебрасываясь шутками… и потом на протяжении следующих сорока восьми часов идут как заведенные.

Меня мучил вопрос: почему они не калечатся? Ситуация выглядела так, как если бы из-за канцелярской ошибки статистические данные попали не в ту колонку: ну разве не у нас — людей с современной спортивной обувью, оснащенной индивидуальными ортопедическими приспособлениями, — должен быть нулевой травматизм, а удел тараумара, которые и бегают-то гораздо больше, к тому же по каменистой местности, да еще в такой обуви, каковую и обувью-то не назовешь, — беспрестанно получать ушибы, ссадины и травмы?

Просто ноги у них крепче, поскольку бегают они всю жизнь, подумал я, прежде чем понял, в чем моя ошибка. Но это означает, что и травмироваться они должны больше, а не меньше: ведь если бег плохо действует на твои ноги, значит, чем больше ты бегаешь, тем для тебя хуже.

Я раздраженно отбросил статью в сторону, хотя, надо признать, она меня изрядно заинтриговала. Все, что касалось тараумара, казалось давно прошедшим, дразнящим и таким же волнующе непостижимым, как и загадочные истории об учителе буддийской школы дзен. Самые крепкие парни были самыми добрыми; разбитые ноги — самыми пружинистыми; самые здоровые люди питались всякой дрянью; необразованная раса была самой мудрой; мужики, занятые тяжелейшей работой, развлекались, как редко кто развлекается…

Но какое отношение ко всему этому имел бег? Не было ли простым совпадением, что самые просвещенные люди на свете были еще и потрясающими бегунами? Было время, когда искатели такого рода знаний отправлялись за ними в Гималаи — на этот раз, по моему разумению, нужно было просто перепрыгнуть через границу Техаса.

Нужно было еще изловчиться и вычислить, где именно махнуть через границу.

Руководство журнала Runner’s World поручило мне отправиться в каньоны Барранкас на поиски тараумара. Но прежде чем начать охотиться за привидениями, мне надо было найти охотника. Как мне сказали, единственным подходящим кандидатом для этого был Сальвадор Ольгин.

Днем тридцатитрехлетний Сальвадор служил чиновником в администрации Гуачочи, пограничного городка у самого края Медных каньонов. А по ночам он превращался в певца марьячи — группы музыкантов, выступавшей в баре.

Он и вид имел соответствующий: черноглазый, с большим животом, с розой в зубах! Все точно: жизнь свою он делил между конторским стулом и барным табуретом. Однако брат Сальвадора представлял собой Индиану Джонса мексиканской школьной системы; каждый год он грузил на ослика карандаши и сборники упражнений и продирался сквозь лесную чащу в Барранкас, чтобы пополнить запасы школ, разбросанных на дне каньонов. А поскольку Сальвадор был готов почти на все, он время от времени линял с работы и сопровождал брата в таких экспедициях.

— Никаких проблем, приятель! — заверил он меня, как только я его разыскал. — Мы можем сходить навестить Арнульфо Кимаре…

Вот если бы на этих словах он остановился, я пришел бы в телячий восторг! Занимаясь поисками проводника, я узнал, что Арнульфо Кимаре — величайший из ныне живущих бегун племени тараумара, принадлежащий к клану почти таких же сверходаренных двоюродных братьев, родни со стороны жены и племянников. Перспектива отправиться к укрытым от посторонних взглядов лачугам династии Кимаре превзошла мои ожидания. Единственная проблема заключалась в том, что Сальвадор продолжал говорить…

— …Я почти уверен, что знаю дорогу! По правде говоря, я никогда там не был. Да ладно, уж как-нибудь. Найдем мы это место! Рано или поздно…

В обычной ситуации это меня бы смутило, однако в отличие от всех, с кем мне приходилось общаться, Сальвадор заряжал безудержным оптимизмом. С тех пор как четыреста лет назад тараумара искали спасения на ничейной земле, немалую часть времени они посвящали доведению до совершенства умения становиться невидимыми. Многие тараумара до сих пор еще живут в пещерах, образованных в стенах отвесных скал, добраться куда можно лишь с помощью длинных шестов для подъема. Оказавшись в пещере, они втаскивали шесты внутрь и исчезали. Другие обитают в хижинах, замаскированных столь искусно, что даже знаменитый норвежский исследователь Карл Лумхольц[8]был потрясен, узнав, что прошел мимо целой деревни тараумара и не обнаружил там ни малейшего признака людей или жилищ.

Лумхольц изведал жизнь настоящего дикаря из лесной глуши, проведя много лет на Борнео среди охотников за скальпами — до того как в конце 1890-х годов отправился в страну тараумара. Но, понятно, даже его сила духа ослабла, после того как он проделал долгий путь по пустыням и взобрался на смертельно опасные скалы только для того, чтобы, оказавшись наконец в самом сердце земли тараумара, обнаружить… что там нет ни души.

«Вид этих гор возвышает душу, но путешествие по ним изнуряет мышцы и истощает терпение, — пишет Лумхольц в книге "Неизвестная Мексика". — Никто, кроме тех, кто странствовал по мексиканским горам, не способен понять и оценить все трудности и треволнения подобного путешествия».