Рожденный бежать - Кристофер Макдугл

Пот ручьями тек по загорелому лицу Сальвадора, но он даже не присел. На его лице застыло странное выжидательное выражение.

— Что происходит? — спросил я.

— Они здесь. — И Сальвадор указал на небольшой холм. Я с трудом заставил себя подняться, потащился за ним по расселине между скалами и очутился перед темным отверстием. Холмик оказался маленькой хижиной. Ей были приданы очертания склона холма, поэтому жилище оставалось неразличимым до тех пор, пока вы не оказывались буквально на его крыше.

Я еще раз осмотрелся, проверяя, не проглядел ли других таких же замаскированных домиков, но ни в одном из направлений не было и намека на присутствие людей. Тараумара предпочитают жить обособленно даже друг от друга, так что жители одной деревни селятся настолько разреженно, чтобы не видеть дымка, поднимающегося над крышей соседей, когда они готовят еду.

Я открыл рот, чтобы позвать кого-то, но тут же закрыл. Кто-то уже был там — стоял в темноте и наблюдал за нами. Арнульфо Кимаре — самый почитаемый бегун из племени тараумара. Он сделал шаг вперед.

— Мы одно целое, — произнес Сальвадор единственные известные ему по-тараумарски слова.

Арнульфо смотрел на меня.

— Мы одно целое, — повторил я.

— Мы одно целое, — прошептал Арнульфо тихим, как вздох, голосом. Он протянул руку для тараумарского рукопожатия: нежного скользящего движения кончиков пальцев — и исчез в темноте. Мы подождали какое-то время… потом еще и еще. Из лачуги не доносилось ни малейшего шороха — ничто не говорило о том, что он собирается выйти снова. Я осторожно обогнул странное жилище, чтобы проверить, не выскользнул ли он через «черный ход». В тени задней стены дремал другой тараумара, но Арнульфо будто сквозь землю провалился.

Я вернулся к Сальвадору.

— Он вообще-то вернется?

— Понятия не имею. Мы, наверное, разозлили его, — пожал плечами Сальвадор.

— Уже? Чем это?

— Нам просто нельзя было приближаться к ним таким вот манером, — был ответ.

Сальвадор занялся самобичеванием? Он чересчур разволновался и нарушил главное правило этикета тараумара. А по правилам, прежде чем приблизиться к их пещере, надо сесть на землю на некотором расстоянии от входа и ждать. Потом повернуться и некоторое время смотреть в другую сторону, будто вы от нечего делать просто шли мимо. Если кто-то появится и пригласит вас в пещеру — отлично, если нет — вставайте и уходите. Нельзя подходить прямо к входу вот так, как это сделали мы. Тараумара предпочитают объявляться только в том случае, если они сами решат так, а глазеть на них без приглашения — это все равно что без стука входить к человеку, который моется в ванной.

К счастью, Арнульфо оказался из тех, кто склонен легко прощать. Через несколько минут он вернулся с корзиной сладких лаймов. Мы пришли в неудачный момент, объяснил он: все семейство его нездорово. Грипп! А фигура за хижиной — его старший брат Педро, которого так нокаутировала лихорадка, что он даже не может встать. Но тем не менее Арнульфо предложил нам отдохнуть. — Садитесь, — сказал он.

Отыскав хоть какое-то подобие тени, мы разлеглись на голой земле и принялись чистить лаймы, глядя на бурлящую реку. Пока мы поглощали сочные фрукты, громко причмокивая и выплевывая косточки в грязь, Арнульфо сидел и молча смотрел на воду. Время от времени он поворачивался и бросал на меня испытующий взгляд. Он ни разу не спросил, кто мы такие и зачем пожаловали, — видимо, хотел сам разгадать эту загадку.

Я старался не пялиться на него, хотя мне было довольно-таки трудно отвести глаза от такого симпатичного парня. Смуглая, глянцевая, словно отполированная кожа лица; выразительные темные глаза, в которых отражались невероятное достоинство и уверенность в себе, сверкали из-под челки стриженных под горшок черных как смоль волос. Он напомнил мне ранних «Битлов». Я не оговорился: именно сразу всех ранних «Битлов», «спеченных» в одну искусную, радостную, сдержанно прекрасную композицию, олицетворяющую дикую, неуемную силу. На нем был обычный наряд тараумара: короткая, до бедра, юбка и огненно-красная туника — пышная, как блуза пирата. При каждом движении мышцы его ног смещались и перекатывались, словно жидкий металл.

— А знаешь, мы уже встречались, — сказал ему Сальвадор по-испански.

Арнульфо кивнул.

Три года подряд он за несколько дней пешком по каньонам добирался до Гуачочи. В этом ежегодном открытом соревновании по бегу мерились силами тараумара со всех Сьеррас плюс маленькая горстка мексиканских бегунов, готовых испытать свои ноги и счастье, состязаясь с членами племени тараумара. Три года подряд побеждал Арнульфо. Титул победителя перешел к нему от брата Педро, а второе и третье места заняли его двоюродный брат Авеладо и муж сестры Сильвино.

Сильвино был странный тип: тараумара, распятый между старым миром и новым. Много лет назад брат во Христе, который руководил маленькой школой для тараумара, увез Сильвино в Калифорнию на соревнования по марафонскому бегу. Сильвино одержал победу и вернулся домой с деньгами. Их хватило на покупку старенького пикапа, пары джинсов и сооружения нового крыла для здания школы. Грузовичок Сильвино держал на вершине каньона, на плато, изредка поднимаясь наверх, чтобы скатать в Гуачочи. Но даже найдя верный способ зарабатывать наличные деньги, он больше никогда не участвовал в состязаниях.

Если рассуждать с точки зрения остальной части планеты, жизнь тараумара полна противоречий: они сторонятся чужих, но испытывают острый интерес к окружающему. Пожалуй, смысл в этом есть: если вам нравится бегать на сверхдлинные дистанции — должно быть, заманчиво вырваться на свободу и выяснить, куда и как далеко сумеют донести вас ваши ноги. В 1983 году в Канзасе обнаружили женщину из племени тараумара в развевающихся национальных юбках, которая бродила по улицам маленького городка; следующие двенадцать лет она провела в психиатрической больнице, пока наконец социальный работник не догадался, что она говорит на забытом языке, а не несет тарабарщину.

— Вы когда-нибудь участвовали в состязаниях по бегу в Соединенных Штатах? — спросил я Арнульфо.

Тот продолжал чавкать лаймами и выплевывать семена. Через некоторое время пожал плечами.

— А снова бегать в Гуачочи собираетесь? Чавк. Чавк. Пожимание плечами.

Теперь-то я понял, что имел в виду Карл Лумхольц, когда говорил, что мужчины-тараумара так застенчивы, что, если бы не пиво, племя бы вымерло. «Как ни неправдоподобно это может прозвучать, — поражался Лумхольц, — но я утверждаю, что в обычной жизни нецивилизованный тараумара слишком скромен и застенчив, чтобы настаивать на своих супружеских правах и привилегиях, и что главным образом при помощи пива эти состязания не только не прекращаются, но и расширяются». Перевод: мужчины-тараумара не могут даже собраться с духом и заняться любовью с собственными женами, если не утопят свою робость в домашнем пиве.

Лишь позднее я догадался, что сам сунул палку в колеса общения, совершив грубейшую ошибку номер два: я допрашивал тараумара как полицейский. Молчание Арнульфо не было невежливым; это я со своими вопросами вел себя мерзко. На взгляд тараумара, если кто-то задает прямые вопросы, то это равносильно тому, что он демонстрирует силу и претендует на знание того, что у них в головах. Они, безусловно, не имеют привычки ни с того ни с сего открывать и выкладывать чужакам секреты. Именно чужаки и стали первопричиной того, что тараумара скрылись в этом труднодоступном месте. В последний раз, когда тараумара открылись внешнему миру, он заковал их в цепи и насадил их отрубленные головы на шесты. Испанские охотники за серебром заявили свои права на землю тараумара — и на их труд, — обезглавив вождей их племени.