Маркиза Бонапарта - Виктория Дьякова

* * *

Покинув в конце мая Дрезден, Наполеон Бонапарт отправился трактом через Позен и Торн к Кенигсбергу, где вот уже несколько месяцев подряд на берегах пограничной с Россией реки Неман сосредоточивалась перед броском его армия.

Император ехал в дорожной карете, запряженной шестеркой лошадей, окруженный пажами, адъютантами и многочисленным конвоем. По всему пути в городах и селениях местные жители выходили к тракту, цветами и криками приветствуя императора Франции. Однако Бонапарт был мрачен. В начале июня, почти догнав армию, он остановился в Вильковисском лесу, где для него квартирмейстеры приготовили апартаменты в имении бежавшего от французов польского графа. На другой день императору предстояло достичь Немана и обратиться с воззванием к армии.

Едва верный мамлюк[7] Рустан передал императору почту, Наполеон принялся разбирать ее сам, усевшись по-солдатски на деревянную лавку в коридоре и не дожидаясь, пока замешкавшиеся секретари организуют ему кабинет. Первое же письмо оказалось от экс-императрицы Жозефины. Быстро пробежав его глазами, император призвал к себе Коленкура.

– Вы знаете, Арман, – произнес Бонапарт, бросив на графа быстрый взгляд, – все, что касается Жозефины, довольно деликатно, а вокруг много ушей и злых языков, которым невтерпеж донести новости до молодой императрицы. Я доверяю вам, хотя при Жозефине оставил верного человека, который вскоре станет вашим родственником. Напишите от меня моей женушке, что меня огорчают ее неумеренные траты, хотя я и не удивлен. – По лицу императора скользнула улыбка, в которой Коленкур без труда прочел затаенную нежность. – И уговорите ее в конце концов не обращать внимания на все это… – Наполеон запнулся на мгновение, но тут же решительно продолжил: – …на все, что связано с Марией-Луизой. Я женился на брюхе, и ничего не изменилось… Вы поняли, Арман? – уточнил он нетерпеливо.

– Вполне, сир. – Коленкур склонил голову. – Я напишу все, как вы сказали, и принесу на подпись. Позвольте идти, Ваше Величество?

– Нет, постойте! – Император встал со скамьи и, заложив руки за спину, прошелся по коридору.

Несколько солдат под командованием Рустана втащили в императорский кабинет его походный раскладной стол, кресла и походную кровать. Наполеон посторонился, пропуская их, потом снова приблизился к Коленкуру и спросил:

– Вы по-прежнему считаете этот поход ошибкой, Арман?

Граф де Коленкур промолчал, он много раз высказывал императору свое мнение. И теперь Наполеон без слов понял его.

– Тот, кто освободил бы меня от этой войны, – неожиданно признался император, – оказал бы мне большую услугу. Конечно, драка на Немане выгоднее всего австриякам – только Меттерних[8] получит с нее выигрыш, не затратив ничего. А еще – англичанам! Но мы в ловушке, Коленкур! – Император снова заходил по коридору, не замечая, как Рустан придерживает на входе солдат с ящиками документов, чтобы они не прервали императора. – Скажите, зачем я сделал Бернадота королем Швеции? Для того чтобы он поддержал меня с севера, вернув себе Финляндию. А он? Вместо того чтобы союзничать со мной, он теперь – лучший друг императора Александра. Бернадот! Которого я из солдат произвел в генералы!.. А турки? Кутузов заключил с ними мир в Бухаресте. Это вы, Арман, проспали в Петербурге! – Он резко повернулся на каблуках. – Пока таскались там за юбками, вместо того чтобы сорвать этот мир. Теперь у Александра свободны и правая, и левая рука. Нам очень повезет, Арман, если мы вытащим русских за Неман и вынудим их напасть на нас первыми. Тогда русская война превратится для нас во вторую польскую кампанию и окажется кратковременной. В крайнем случае, даже если русские не поддадутся, мы дойдем до Минска – не дальше! – заставив их принять сражение, а потом вернемся к Вильно… – Император замолчал и продолжил ходить взад-вперед, меряя шагами узкий коридор на первом этаже захолустной польской усадьбы.

– Ваше Величество, – позволил себе заметить Коленкур, – насколько я знаю русских генералов, они не остановятся на Немане. Силы Багратиона и Барклая де Толли разобщены. Я уверен, они отступят, чтобы соединиться.

Наполеон, казалось, не слышал его.

– Сколько раз, – проговорил он задумчиво, – я долгими зимними ночами размышлял об этой кампании. Ни я, ни Александр не хотим этой войны, но обстоятельства сильнее нас. В борьбе с англичанами мы никогда не добьемся успеха, пока силой оружия не излечим Александра от его хитрой политики: кивать с согласием на континентальную блокаду Англии и тут же тайком пропускать для них грузы. Мы должны закрыть Балтику, эту последнюю щель, через которую английские товары просачиваются в Европу. Англичане же – главные враги Франции. Вы и с этим не согласны, Коленкур?

– Согласен, Ваше Величество…

– Тогда ступайте, – кивнул Наполеон устало и тут же заметил притихшего Рустана, бережно прижимающего к груди императорский портфель красного бархата, украшенный серебряным шитьем, изображавшим лавровый венок со звездами и пчелами. – Что вы стоите там? – прикрикнул Бонапарт на камердинера. – Несите, несите все это добро. И побыстрее!

Утром следующего дня император, надев мундир польского офицера, подъехал в коляске к Неману. Его сопровождали только Дюрок и Коленкур, также переодетые поляками. Император сразу приказал подвести коня и верхом направился вдоль берега, выбирая места для переправы.

По противоположному, русскому берегу проскакал казачий дозор – промелькнули красные флажки на пиках, донесся лихой посвист. Внимательно осмотрев местность, император в тот же день продиктовал начальнику штаба маршалу Бертье свое обращение к армии. «Солдаты! – говорилось в нем, – война начинается. Россия увлекаема роком. Судьбы ее должны совершиться. Так перейдем же Неман!»

Наступил двенадцатый день июня, заря едва забрезжила над Неманом. Выйдя из палатки, Наполеон Бонапарт, окруженный свитой, смотрел в подзорную трубу на выплывающие из Вильковисского леса многоцветные потоки войск, разливающиеся по трем мостам, наведенным на Немане. Заметив знакомую фигуру императора в походном, сером сюртуке и черной треуголке без плюмажа, солдаты приветствовали его криками «Да здравствует император!», колонны их неиссякаемым потоком, одна за другой все текли и текли к мостам и переходили на русскую сторону…

* * *

Известие о вторжении армии Наполеона застало русский двор в Вильно. Вот уже более месяца император Александр Павлович находился вблизи границы, лично наблюдая за приготовлениями к войне, которую давно ждали. Регулярно получая письма от французского императора с уверениями в вечной дружбе и верности прежним союзническим договоренностям, Александр все же не доверял Наполеону. Через своих лазутчиков на территории Польши он был осведомлен о передвижениях французских войск и потому, вопреки мнению многих своих военачальников, еще в январе отдал приказ – подтянуть на Неман все имеющиеся в наличии войска, оставив лишь несколько корпусов для прикрытия Петербурга.