Маркиза Бонапарта - Виктория Дьякова

– Кто командует ими? – спросил император у Армана, когда тот, усталый и запыленный, вернулся от Мюрата в ставку.

– Генерал Раевский, сир, – ответил мрачно Коленкур. – При нем два малолетних сына. Он вывел их перед фронтом, чтобы вдохновить солдат…

– Герой… Что ж, Багратион дерется как лев, и его генералы достойны похвалы, – оценил храбрость противника император. – А Мюрат – просто болван. Из-за него мы притащимся к Смоленску на хвосте русских.

Действительно, скоро Смоленск показался впереди. Французский авангард подошел к нему ясным и свежим по-осеннему августовским утром. Замысел Наполеона отрезать русские армии от Смоленска и прийти к городу первыми провалился – остатки пехотинцев генерала Раевского уже заняли его оборону. К ним на помощь к восточным и южным предместьям подтягивалась Вторая армия князя Багратиона в полном составе. На следующее утро появились и корпуса Первой армии Барклая. Становилось совершенно ясно – сражение состоится: Смоленск – первый исконно русский город на пути иноземцев – французам без боя не сдадут.

Несмотря на задержку, Наполеон был полон бодрости и надежды. Он рассчитывал выиграть генеральное сражение и продиктовать Александру условия мира, заставив «русского медведя» сидеть смирно в своей берлоге и прекратить поддержку Англии. А потом можно вернуться в Европу, хотя бы в Польшу.

Однако двое суток спустя радость императора померкла. Русские армии явно не собирались принимать сражение в «поле» и свернули там свои позиции, укрывшись за стенами Смоленска. Бонапарту не составило труда догадаться о намерениях русского главнокомандующего Барклая де Толли: он намеревался всего лишь задержать противника, чтобы дать возможность соединившимся русским армиям организованно отступить.

Рассерженный Наполеон приказал подвести к городу все осадные орудия. Сотни пушек били по Смоленску и его укреплениям целый день, но повидавшие виды старые стены с трудом поддавались французским ядрам. Пехота неоднократно бросалась на штурм, но истекающие кровью полки Раевского и Дохтурова стойко отбивали ее атаки.

К вечеру весь форштадт[10] Смоленска оказался в дыму и пламени. Внутри также начались пожары – французские гранаты подожгли деревянные дома, которые преобладали в городе.

* * *

Вечерело. Над Смоленском громадными столбами подымался к небесам густой черный дым, окрашивая их в багровый цвет. Яркие языки пламени сполохами пробивались в нем. Из этого моря огня, сквозь неумолчный гром пушек, сквозь бесконечную ружейную трескотню и отдаленный грохот барабанов, сопровождающих шествие французов, доносился колокольный звон. Не набатный, тревожный, а какой-то неуместно спокойный, даже идиллический.

Заслышав его, император Наполеон удивился.

– Почему они звонят? – спросил он, повернувшись к свите.

– У русских завтра большой церковный праздник, – поспешно объяснили ему адъютанты.

– Праздник? – насмешка скользнула по усталому лицу императора. – Праздник завтра будет у меня, а не у них.

Адьютанты переглянулись. Но как заставишь колокола замолчать, даже если такова воля недовольного императора? Для этого необходимо сначала взять Смоленск. Так что пушки продолжали греметь, а колокола – звонить. Бой постепенно затихал, но не утихали пожары, охватившие город. Они быстро разрастались, и вскоре за стеной дыма уже вставала сплошная стена огня.

Император Наполеон некоторое время прогуливался возле костров, разложенных у его палаток.

– Не правда ли, красивое зрелище, Арман? – спросил он у Коленкура, бросив досадливый взгляд на город, который ему так и не удалось захватить сегодня.

– Ужасное зрелище, сир, – честно признался Арман.

Словно не услышав эти слова, император промолчал. Он по-мальчишески подбросил носком сапога в огонь несколько валявшихся на земле сосновых шишек и пошел спать. За ним последовала и свита.

Не спалось только Арману де Коленкуру. Он бродил по лагерю, посматривая на Смоленск, а потом присел у костра на деревянный обрубок и, глядя на огонь, вспоминал далекую Францию и прекрасную Адриену де Канизи, которая ждала его из этого безумного похода… Незаметно Арман задремал.

Проснулся он от того, что кто-то потряс его за плечо:

– Месье, месье, проснитесь!

Пригрезилось или на самом деле он услышал такой знакомый, но забытый уже голос? Впрочем, нет. Он не забывал его никогда.

Арман поднял голову. Да, он не ошибся. Анжелика стояла перед ним, словно видение… Ангел, спустившийся с небес на обожженную войной землю. На ней был черный дорожный костюм. Легкий ветерок, доносящий хлопья золы от полыхающего города, шевелил края ее дорожного плаща и золотые локоны, выбившиеся из-под шляпы. Отсветы костра отражались на ее лице и, казалось, играли искорками в ее темно-карих с золотистой поволокой глазах, усталых и грустных с дороги.

Как она оказалась здесь, у стен осажденного города? Все-таки решила последовать примеру Бигготини? А мать? А брат? Пораженный ее явлением, Арман не мог вымолвить ни слова.

Лицо Анжелики тоже выражало удивление. Издалека она приняла Армана за другого, совсем не знакомого ей человека, и только хотела узнать, где найти графа де Коленкура. А оказывается, вот он сам, перед ней.

– Вы? Вы, граф?.. – спрашивала она растерянно.

Он не отвечал.

В это время сзади раздался топот копыт и перед костром возник младший брат Анжелики, Пьер, верхом на сером жеребце.

– Сестрица, сестрица! – воскликнул Пьер восторженно, указывая на пожираемые огнем стены Смоленска. – Вот город, захваченный нашей армией! Мы у цели…

– Смоленск еще не захвачен, – поправил юношу граф де Коленкур, – он только осажден.

– Но мы захватим его завтра! – не унимался Пьер. Он гарцевал на лошади вокруг костра.

Анжелика подхватила его коня под уздцы и строго заметила брату:

– Я прошу вас не шуметь. Посмотрите, все спят вокруг. Раненым в лазарете тоже необходим покой, – и тут же предостерегла от беспечности: – Осторожнее, Пьер, там крутой спуск! Я знаю, что не один де Траиль еще не умер от старости в своей постели, но что-то не припомню, чтобы кто-то из них свернул себе шею, упав с лошади. Вы можете опозорить всех своих предков. К тому же не забывайте, – добавила она уже ласковее, – вы мой личный будущий генерал. Так зачем же рисковать своей драгоценной жизнью? Слезайте!

Вняв убеждению сестры, Пьер резво соскочил с коня.

– А как ты думаешь, где сейчас Александр? – спросил он у Анжелики.

– Не знаю… – ответила она рассеянно, снова устремив взгляд на Коленкура. – Впрочем, сейчас узнаем, – поспешно добавила она, чтобы скрыть смущение. – Кто это там скачет? – взгляд ее скользнул в сторону. – Такой яркий и цветной? Что это за маскарад, граф? – она даже засмеялась, но голос ее дрогнул.