Кейс, набитый пожеланиями - Лариса Соболева

Приняв решение убраться подальше, Василий Романович ощупал карманы дубленки и пиджака, выложил все имеющееся на стол.

Итак, документов никаких! Водительские права, паспорт, пропуск на завод – все-все осталось в барсетке, а барсетка в «самурае». Он взял с собой в магазин лишь бумажник, чтобы купить провиант для романтического вечера. Василий Романович достал из ящика буфета сохранившиеся документы отца, надеясь отыскать полезные для себя бумаги, лихорадочно просмотрел их. Свидетельство о смерти, профсоюзный билет, подтверждение квалификации слесаря и красная книжечка, на которой выведено: «Ударник коммунистического труда». Ну и всяческие технические паспорта на телевизор, пылесос и так далее. Очень «ценные» документы!

Черкесов пересчитал деньги. В наличии осталось всего триста шестьдесят девять рублей с копейками. Далеко уедешь на эти деньги, очень далеко! Зато в кармане лежал газовый пистолет и сотовый телефон. М-да, ему бесспорно необходим пистолет в деревне! Лучше бы документы прихватил. Кстати, в барсетке лежали и деньги, приличная сумма в евро и долларах. Ну почему он не взял ее?!

Жизнь разделилась на настоящее и прошлое. От прошлого остался животный страх, что его убьют, стоит только появиться в городе. А в будущем сплошная неопределенность, отчего в душу прокрадывался новый страх.

Черкесов принадлежал к тем редким людям, которые никогда не знавали нужды, не тянули копейки от зарплаты до зарплаты даже в советские времена. Он довольно рано сообразил, что руководящий работник имеет массу преимуществ, потому посвятил себя сначала комсомолу, затем партии. Только осчастливил своим членством ряды партии и поступил в высшую партийную школу, как тут свалились перемены. Партию отменили, но… в креслах-то остались те же партийные руководители!

Черкесова, перспективного молодого человека, каждый из новостарых руководителей пытался переманить на свою сторону. Вот когда он научился дипломатии! Лавировал между противоборствующими сторонами как лоцман, знающий подводные камни и скрытые течения лучше, чем землю. Он умело использовал своих боссов, добиваясь положения и материальных благ. Таким образом очутился в кресле директора завода, быстренько прибрал к рукам контрольный пакет акций, попутно занялся собственным бизнесом. Деньги, как известно, липнут к деньгам, прилипали они и к рукам Черкесова. А сейчас у него ничего нет, даже удостоверения личности. Куда ж податься? А мысль убраться подальше становилась идеей фикс.

Что, если продать дубленку? Вместе с пыжиковой шапкой? А какое сегодня число? Взглянув на часы, Черкесов горько усмехнулся: тридцать первое декабря. Завтра наступит новый год. Лишь после праздников можно будет попробовать толкануть дубленку и купить скромную куртку. Кстати, часы тоже стоят немало.

Как холодно! Черкесов нашел старые газеты, прогладил их горячим утюгом и, обернув ими ступни, сунул ноги в сапоги. К вечеру выключил свет и зажег лампу. Вся страна готовилась к встрече Нового года, готовился и Черкесов. Он поставил на стол бутылку шампанского, нарезал бекон, салями, открыл банку икры. Хлеба нет, без хлеба еда не еда, а недавно он этого не знал. Изредка включал радиолу, чтобы послушать новости о себе, однако о нем больше не упоминалось. Это называется – делай добро людям! Забывают о тебе сразу же, будто тебя и не было. А он, Черкесов Василий Романович, есть. И будет. Хочется верить, что будет.

Лиза напевала, накрывая на стол. Ей тридцать лет, телом она справная – как говорят в деревне, не полная, а все при ней, – белокожая, круглолицая, синеглазая, со светлыми длинными волосами, которые лежат на затылке тяжелым узлом. Ее шестилетняя дочка, тоже мурлыкая, лепила пельмени с ответственным видом, самостоятельно раскатывая скалкой тесто и кладя на плоские кружочки кусочки фарша. Когда Вероничка соединяла концы теста, она от напряжения замолкала, высунув язык. Лиза забавлялась ее потешным видом, звонко смеясь и чувствуя себя счастливой. Пельмени у дочки получались разнокалиберные, но Лиза нахваливала ее, девочка должна с охотой помогать матери. А вообще-то Вероничка – идеальный ребенок, практически не доставляет хлопот. Люди удивляются и завидуют Лизе, мол, как получаются такие дети… Наверное, заслуга Лизы в том, что она воспитывает девочку любовью. Да ведь больше ей и некому отдать свою любовь.

Новый год! Замечательный праздник, когда кажется, что все неприятности остаются позади, а новый год обязательно принесет нечто необыкновенно прекрасное. Готовить много не пришлось – встречать Новый год они будут вдвоем. Лиза приготовила селедку под шубой и мясной салат, отварила курицу, зарубленную бабой Нюрой, живущей по соседству, нарезала немного колбасы и сыра, поставила на стол соленья. Для себя она налила в графин собственного вина, а для дочери – сок из винограда изабелла. На горячее будут пельмени, их обожает маленькая Вероничка, ну и торт, приготовленный Лизой. Вот и все. Да на большее и денег нет, что, однако, вовсе не угнетало Лизу. Сельская учительница получает мало, на ее зарплату не разгуляешься. Помогает подсобное хозяйство, которое требует много времени и труда, только тут уж никуда не денешься, если хочешь жить по-человечески. Лиза родилась, выросла и училась в городе – окончила педагогический институт. Но работы в городе для нее не нашлось, как и для большинства молодых специалистов, а работать ей хотелось. Вот и поехала в деревню к деду. Потом он умер, оставив наследство внучке.

На улице послышался звук работающего двигателя автомобиля, затем мотор заглох, и вскоре кто-то постучал в окно. Вероничка удивленно взглянула на мать. Та тоже не ждала поздних гостей, да еще в новогоднюю ночь, и поторопилась открыть.

В дом ввалился Андрей – здоровенный, общительный. Правда, его немного портил большой шрам от ожога на левой стороне лица, но это не мешало деревенским девчатам, проходу ему не дававшим, – не женат же. Последнее время он подружился с Лизой, но причина их дружбы была не во взаимной симпатии, а деловой: осенью Андрей попросил помочь с английским, и Лиза, являясь единственным человеком в деревне, владеющим английским, занималась с ним в свободное время. Денег она не брала, ему же не к поступлению готовиться, а в Интернете и журналах читывать про новые технологии и прочее. Да только язык давался бывшему военному тяжко, поэтому Лиза часто просто переводила для него тексты. Правда, Андрей в долгу не оставался, одаривал Лизу и ее дочку щедрыми подарками. Ну, вот и вся дружба. А соседка баба Нюра называет Лизу дурой. Мол, давно пора мужика пригреть и баб от него отвадить.

– Гляди, мужик какой! – увещевала баба Нюра. – Давно он у нас? А хозяйство как поднял! Фермер! И зажиточный. Это ничего, что лицо маленько подпорчено. Вон девки за ним так и шныряют, а ты? Он же к тебе сам набивается. На кой мужику язык иностранный? Чтобы с тобой встречаться. Вот дура-то… Упустишь мужика! А ты ведь не молодая уже, шутка ли – тридцать годков…

Но Лиза не умеет пригревать, а тем более отваживать баб. Да и с чего баба Нюра решила, что ему необходимо «пригревание»? Кажется, он ни в чем не нуждается. И ни в ком. С Лизой вежливо и уважительно обходится, намеков с его стороны на какие-то отношения, о которых долдонит баба Нюра, не было. Собственно, Лиза не рассчитывает на крепкие отношения. Мать-одиночка – на деревне всеми осуждаемое явление до сих пор. Впрочем, к Лизе все относятся хорошо, а она привыкла рассчитывать лишь на себя, давно уже перестала лелеять надежду выйти замуж.