Через Сибирь - Фритьоф Нансен

Затем Нансен перешёл к расспросам о Сибири, выразил большой интерес к северным сибирским инородцам, в особенности к вымирающим енисейским остякам, язык которых, по исследованиям некоторых учёных, будто бы имеет некоторое сходство в своих корнях с норвежским.

Я перевёл разговор на предстоящую поездку и в свою очередь старался узнать, чем необходимо запастись в отношении теплой одежды, обуви и других предметов, необходимых в полярных зонах. Мой собеседник выразил удивление, так как считал, что Ледовитый океан и Карское море до устья Енисея мы пройдём ещё в тёплое время года. «Я не знаю, — сказал он, — какую низкую температуру воздуха мы встретим при плавании осенью вверх по Енисею. Разве там в конце сентября или начале октября, когда мы именно рассчитываем прибыть в Енисейск и Красноярск, свирепствуют уже морозы? — спросил он меня недоумённо. — Я думаю, что для нашей поездки достаточно иметь тёплую шапку, рукавицы да по 2–3 пары шерстяных чулок, всё это мы в изобилии найдем в Тромсё».

При прощании он пригласил меня ещё раз до отъезда побывать у него и вместе позавтракать и назначил день и час.

Я возвращался в Кристианию под впечатлением этого первого с ним знакомства. Вся внешность Нансена представлялась мне раньше несколько иной по тем описаниям и иллюстрациям в его книгах и других изданиях, какие мне приходилось встречать и которые я вновь проштудировал перед поездкой. Вместо среднего роста блондина с приличной ещё шевелюрой, которого я рассчитывал встретить, передо мной стоял высокого роста, довольно стройный, почти совершенно лысый человек, с большим открытым лбом, с густыми, спускающимися вниз усами, с несколько суровой на вид внешностью, дышащей волей и характером, но в голубых глазах которого сквозила исключительная доброта.

Мне вспомнились отдельные моменты из его путешествий. Нансен не только умел совершать путешествия, но у него был и удивительный литературный талант, дававший ему возможность ярко и живо передать свои приключения».

Для Нансена всё плавание от начала до конца стало большим событием. Особенно свидание с Ледовитым океаном. «Коррект» шёл по маршруту «Фрама», и потому опыт Нансена, его знание ветров, льдов и течений очень пригодились. Все члены экипажа прекрасно понимали, кто находится на борту — а потому часто советовались с Нансеном.

Однажды совет Фритьофа спас всем жизнь. «Коррект» причалил к огромному айсбергу, а Нансен знал, что при таянии айсберги часто теряют равновесие и переворачиваются подводной частью вверх. Так и случилось несколькими часами позже, и все радовались, что вовремя ушли в другое место.

В другой раз Лид со спутником отправились на охоту, заблудились в тумане — и течением их стало сносить в сторону от корабля. В тумане было невозможно ориентироваться — и Лид практически потерял надежду на спасение, тем более что прошло уже более 12 часов после отъезда с «Корректа». Но тут в тумане раздался звук рожка, в который, как позже выяснилось, дудел Нансен, — и Лид со спутником смогли вернуться на корабль.

Результатом путешествия в Россию, по которой Фритьоф промчался через всю Сибирь до Дальнего Востока и вернулся оттуда в Петербург, стала книга «Через Сибирь», перевод которой вы держите в руках.

Первоначальный её вариант был несколько перегружен научными наблюдениями, поэтому для перевода на русский было выбрано норвежское издание 1962 года, сокращённое сыном Фритьофа и Евы Оддом Нансеном, известным у себя на родине писателем и архитектором, и его дочерью Марит Греве, внучкой Нансена. Сын и внучка очень бережно подошли к тексту — и сохранили динамичный сюжет, остроумные замечания и самоиронию знаменитого путешественника.

Многое в книге станет для русского читателя открытием — например, рассуждения Фритьофа о «жёлтом вопросе», которые некоторые читатели, быть может, и сочтут не совсем политкорректными, но тем не менее не смогут не отметить их остроты, полемичности и редкой актуальности в наше время.

Не стоит поддаваться тенденции и делать из Нансена идеального человека. Таких просто не существует. Ничто человеческое не было ему чуждо. Как сказал на открытии Года Нансена — Амундсена в феврале 2011 года в северном Тромсё министр иностранных дел Норвегии Йонас Гар Стёре, «Нансен и Амундсен — не иконы», а «юбилей — это не только праздник, но и повод для размышлений. Юбилей не должен превратиться в парадный марш, где все идут в ногу».

Нансен был живым человеком, со всеми достоинствами и недостатками. О романах красавца полярника ходили десятки легенд. В последние годы жизни политические взгляды Нансена были довольно жёсткими: он с большим скепсисом относился к парламентской демократии.

Многого о Нансене мы просто не знаем — или забыли. Мы почти не помним, что Нансен был выдающимся учёным-биологом, политическим деятелем, много сделавшим для получения Норвегией независимости в 1905 году, и «переговорщиком», сумевшим «добыть» для своей страны короля. Кстати, королевскую «должность» предлагали и самому Нансену, но он отказался, сказав, что он «слишком большой эгоист и предпочитает сохранить полную свободу действий и быть свободным человеком».

А ещё Фритьоф Нансен был прекрасным художником, после него осталось много картин и набросков. Почти все свои книги он иллюстрировал сам, а в экспедициях никогда не расставался с карандашом и альбомом. В путешествии по России он много и увлечённо фотографировал. Именно фотографии Нансена и воспроизводятся на вклейках.

В июне 2002 года по маршруту деда проехал Эйгиль Нансен, сын Одда, который был удивлён тем, как в России сохраняется память о великом норвежце. Он, в частности, тогда сказал: «Я очень рад тому, что и в Красноярске и в Эвенкии хорошо помнят и чтут деда. В музеях есть экспозиции, посвящённые Фритьофу Нансену, на зданиях, где он бывал, висят мемориальные таблички».

Нансен был примером для подражания и для современников, и для будущих поколений. И нам стоит помнить его слова: «Разница между тем, что трудно, и тем, что невозможно, в том, что на невозможное уходит больше времени».

Словом, приятного чтения и интересных открытий!

Наталия Будур

Было 15.20. 2 августа 1913 года поезд должен был отправиться с Восточного вокзала Кристиании[11], а мои спутники ещё и не думали приходить. Естественно, я начал волноваться.

Наконец-то — вон там идёт тщательно одетый для путешествия господин в сопровождении слуги, увешанного всевозможными кофрами. Он представился: «Секретарь посольства Российской империи Лорис-Меликов». Один из моих товарищей по путешествию. Он тоже не видел никого из нашей команды на вокзале.

До отхода поезда оставалась всего пара минут, когда появился директор Лид и сказал, что уехать сегодня, пожалуй, не удастся, потому что багаж Востротина по ошибке так и не был отправлен из Гранд-отеля. Он тут же ушёл посмотреть, не прибыл ли всё же Востротин, и заодно поговорить с начальником вокзала о возможности задержать поезд на пару минут.