Стажёр - Игорь Власов

Гибло, конечно, много народу, но открытия стоили того – за пятьдесят лет границы Глубокого Космоса были отодвинуты на тысячи парсек. До сих пор специалисты продолжают изучать сделанные тогда находки и открытия. А я сейчас сижу турист туристом в рубке ультрасовременного корабля, последнего достижения человеческой мысли, и в видеоэкраны глазею как дурак. И ничегошеньки от меня не зависит – координаты заданы, бортовой автопилот ведет корабль по заложенной айтишниками программе. Да, кстати, проверить-то курс не помешало бы, это-то я по инструкции сделать обязан».

– Штурман, выведи-ка мне на центральный экран наш расчетный курс, – распорядился он компьютеру корабля.

На экране тут же побежали столбцы малопонятных символов, Ник поправился:

– Графически. Окей, спасибо, так-то лучше… А это что такое? Что же это такое? Черт тебя возьми!

На экране высветился маршрут, схематически изображенный изломанной линией, соединенной между собой четырьмя желтыми пульсирующими точками. От последней шла, забираясь значительно левее и вверх, прямая, раза в два превышающая расстояние между первой и четвертой точками. Она заканчивалась зеленым крестиком, обозначавшим конечный пункт назначения. Но не причудливая схема вызвала недоумение Ника, а то, что прямая линия начиналась у самой границы серой области, а заканчивалась где-то далеко в ее глубине.

– Вот это да! Ай да Петр, ай да сукин сын! Да и Шеф хорош, хотя как он сказал? «Подробные инструкции и координаты получишь у Петра. Вопросы есть?»

В такой Глубокий Космос Нику прыгать не приходилось. Да что там не приходилось, только один раз они с Колькой Сафроновым доставили груз в дальний сектор созвездия Персея, который, честно говоря, с большой натяжкой можно было отнести к пограничным секторам. Там больше десяти лет назад уже были налажены регулярные сообщения по нуль-тоннелям.

В его представлении для изучения Глубокого Космоса были предназначены хорошо подготовленные исследовательские звездолеты с обученными специалистами на борту. Ну, или сорвиголовы из ГСП.

– А чего это ты так разволновался? – спросил он у себя. – Пять минут назад восторгался ребятами, прошедшими ГСП, и клеймил бюрократов из Мирового Совета, запретивших практику таких полетов, а теперь испугался, что ли, прыгнуть на 500 парсек в глубину? Тем более что там уже висит исследовательская база. Специалисты с Земли что-то там нашли и исследуют. Это же, в конце концов, не прыжок в никуда, где случись чего, всю жизнь спасателей прождать можно. А точнее, пока система жизнедеятельности корабля свой ресурс не выработает.

Ответ он знал, но не хотел его для себя формулировать.

– Штурман, сколько понадобится времени на осуществление заданного полета и возвращение на Базу?

– От 30 до 45 дней, в зависимости от уровня флуктуации в точках выхода, – доложил механический голос, разрушив надежду, еще теплившуюся в глубине души Ника.

– Дай мне расстояние до расчетной точки в парсеках до третьего знака, пожалуйста.

– 1 067, 343 парсек.

– Это же максимум три нуль-перехода для этого типа кораблей, насколько мне известно?

– Координаты прыжков рассчитаны так, чтобы обеспечить наименьшие энергозатраты и безопасность переходов, – невозмутимо доложил механический голос.

– Пересчитай возможные переходы в два конца, чтобы успеть вернуться максимум через 10 дней по локальному времени.

По экрану прошла рябь, и появилась немного более прямая траектория – две желтые точки вместо четырех и далее такая же пунктирная линия, завершаемая зеленым крестиком.

– Это расчет с 95, 555 % вероятности возвращения до заданного вами времени, – доложил робот.

– Вот и чудненько, – не скрывая своего облегчения, Ник откинулся в кресло, – давай перепрограммируй и вперед. До старта меньше часа осталось.

– Это вне моей компетенции. Координаты заложены Главным Информаторием базы.

– Чья виза на ней?

У Ника еще теплилась надежда, что, возможно, координаты задавали айтишники из отдела Стива Паттерсона. Его он знал еще до поступления на службу. Тогда был вариант договориться.

– Завизировано личным кодом начальника курьерской службы.

– Ну что ты будешь делать! Ну что за идиотизм – вечно усложнять простые вещи. Ведь достаточно одного, максимум двух прыжков до границы. Там день для полной подзарядки. Вон, по графику отчетливо видно. И безо всяких дополнительных расчетов ясно, что флуктуация там зашкаливает и задержки не будет. А там единственный прыжок, и мы на месте. Ну Петр! Ну Овсянников! Старый перестраховщик! – он не заметил, как вскочил с кресла: «Спокойно, Ник, сосредоточься, надо просто немного подумать. Кто тебе запрещает воспользоваться Умкой?»

– Штурман, напомни мне код полета.

– «Зеленый» код.

– Так, так, так… – забарабанил Ник по приборной панели пальцами: он всегда так делал, когда немного нервничал.

«Зеленый» код присваивался обычным, дежурным полетам. Был бы код «желтым» или тем более «красным», тут не посвоевольничаешь. (По правде сказать, ему еще ни разу не доводилось летать под этими кодами важности.) А здесь вопрос, можно сказать, решен.

УМКА – Универсальный Многофункциональный Квантовый Андроид. Так для простоты называли первые модели. Когда Нику исполнилось десять, отец сделал ему поистине царский подарок. Это был компьютер нового поколения. Их серийный выпуск начался лишь спустя пару лет. Умка была и в самом деле универсальна. Конструкторы сделали ее полностью совместимой со всеми существующими устройствами. Во всяком случае, с какими Нику до сего времени приходилось сталкиваться. Она могла работать как автономно, так и через нуль-сеть, подключаясь к Большому Всемирному Информаторию и скачивая из него недостающие для выполнения той или иной задачи программы и данные.

Умка спокойно заменяла летные компьютеры как флайеров типа «земля – земля», так и легких челноков класса «Д». Конечно, после закачки в нее необходимых навигационных программ. Ник в свое время позаботился об этом, загрузив в нее все сведения по астрофизике, космологии, космонавигации всех существовавших с незапамятных времен типов космических аппаратов и поставив в режим он-лайн обновления данных.

Что самое главное, Умка обладала псевдоинтеллектом. За десять лет Ник привязался к ней, как к другу. И относился скорее не как к машине, наделенной колоссальным объемом информации, а как, пожалуй, к человеку. Вряд ли он в этом признался бы даже себе, но это было так. Если другие люди могли с легкостью заменить устаревшую модель компьютера на более новую, то Ник свою Умку просто модифицировал. Что, впрочем, не составляло особого труда. Или взять хотя бы имя – Умка. Вон тот же Поль. Как он только ни называл свои универсальные ПК. Была у него и Снежная Королева, и Дюймовочка. Когда повзрослел – Зайка, Киска и так далее, все и не упомнишь. Сейчас вроде Тигренок. Или как-то так. А Ник как назвал ее Умкой, так и зовет до сих пор.