Предание смерти - Эльфрида Елинек

Они будут дышать еще активнее, чем мы, хотя и мы дышим с удовольствием, но нас, должно быть, еще слишком мало, чтобы вырвать даже волосок с головы чужого человека. Разумеется, хорошо, что этот парень хочет сделать нас тверже, но только не по отношению к нему самому. Такого любителя продефилировать мимо нельзя задерживать. Мы, значит, получили сегодня наши новые волокна, чтобы с их помощью повиснуть на нашем спортивном руководителе. Он еще ребенком взбирался на все подряд и даже упражнялся в актерском мастерстве. Он сам добился незаурядной гибкости своею тела, так как каждый день хорошенько разминался. Да, разминка — это особь статья! Но прежде всего — дополнительная подготовка к состязанию! Надо мысленно проследить весь его ход, быстро определить положительные и отрицательные моменты. Когда этот парень проходит мимо, нам не следует вот так сразу бояться его поцелуев. Мы даже можем, в полном согласии с ревущей толпой, желать их. Но прежде чем оказаться возле нас, он проходит всю дистанцию от начала до конца, чтобы потом не столкнуться с неприятными неожиданностями. Никто не знает лыжню лучше, чем он. Мы летим куда-то, а он встает. Мы еще выковыриваем снег из ушей, а он уже силой духа снова проходит сквозь нас! Правда, это случается только в том случае, если ему удается найти свой дух среди всех этих блаженных духов в пенной воде своей машины для промывки мозгов! Он ведь верил, что дух не скоро ему понадобится. Возможно, он даже засунул его в теннисные носки. Постановка шага, перемена шага, вольные упражнения, выше колени, встряхнуться.

В идеях поэтов о войне этот лидер Кубка мира сегодня не нуждается, хотя в запасе кое-что еще имеется: Гёте с его неподражаемой манерой говорить о природе, о нескончаемой войне в ней, ибо все началось с метания камней. Стало быть, не станем бросать первый камень в этого парня, который хочет только одного — получить удовольствие. Он так хорош, что должен опуститься на стул, потому что земля не выдержит, если он как можно лучше не распределит свой вес. В знак того, что честен только он один, ему приходится бежать с точно такой же скоростью, какую показывает его хронометр. Его цель — бег. А вот и еще один такой, он не хочет, чтобы тело мешало ему бежать, и живет с ним в ладу на тот случай, если оно ему вдруг срочно понадобится. Нам нужно только тело — и ничего больше! Мы стали такими скромными, пережив распад нашей собственной человеческой массы после жесткого курса похудания, когда все поставили на карту и потеряли почти сотню тысяч, может, даже чуть больше, только для того, чтобы иметь возможность играть дальше, но уже на новом, к счастью, совершенно иначе оборудованном поле. Видите эти проведенные мелом линии, песок, сетку? Там нам покажут, где раки зимуют, чтобы мы могли снова и снова учитывать размеры поля. Видите, вот здесь красная, а вон там желтая звезда, они кое-как, наспех нацарапаны мелом, чтобы различать команды, но стереть их нелегко. А что перепадет из всего этого нам? Пусть каждый выбирает сам. Мы требуем от тела всего, даже невозможного. Как правило, тело не имеет ничего против, когда думают вместе с ним, но чтобы укрыться, лучше подходит кабриолет. Ничего, что у него нет крыши, у тела есть своя. «Golf GTI» — вот форменная одежда этого тела. Форменная и одновременно служебная официально считается единой, вы убедитесь в этом, побывав на любом спортивном празднике полицейских или пожарных.

Да, мама, ваш сын к сегодняшнему дню полностью израсходовал тело и душу, которые получил от вас новенькими, с иголочки, и ему накануне соревнования надо надеть на себя что-то более элегантное. Соревнование — штука вечная, в отличие от жизни, которой вы его одарили, оно продолжается и сегодня. Стоять! Два шага назад! Выйти из строя! Эй, friends! Кому это не по силам, тот слабак. Раз уж ваш сын начал увлекаться спортом, ему понадобятся во множестве запасные органы, которые не может предоставить ему тренер. Тренер ведь тоже не за все в ответе. Тогда на помощь приходит мама — оберегает сына, поручается за него, подписывает справки, отдает ему свою почку, только бы он остался близким человеком и добился успеха. Будьте же, наконец, осторожнее! Ваш план под угрозой! Предоставьте-ка ваши соображения! У любви к себе и самой по себе есть, без сомнения, свои привлекательные черты. Но у кого есть мощные подушки безопасности в сверкающей никелем тачке или новенький «Corvette» вкупе с настоящим револьвером системы «Магнум», тот не станет наслаждаться этими своими преимуществами в одиночку, а отправится в увеселительные заведения Вены. А вы еще удивляетесь, что ваш сын словно по приказу убегает от вас прямиком на пирушку в ресторан, где он сегодня в задней комнате может послушать на партийном собрании современную, но отнюдь не призывающую к сдержанности проповедь. Церковь отныне делает это с помощью джазовой музыки во время мессы. Лидер — с помощью хронометража. Долго это не продлится! Ваш сын убежал бы от вас, следуя любому другому приказу, мама! Даже в том случае, если бы он услышал такой приказ впервые в жизни.

Машинисты от медицины, которых следует принимать во внимание, должно быть, успешно закончили обучение своей профессии. И тренеры тоже. А вам, матери, по меньшей мере следует снова и снова мыть новую душу вашего сына при температуре 30 градусов, тогда она не будет размочаливаться, а ее окрас после тридцатой мойки станет как новенький. Тут нет ничего нового, так моют свежеостриженную шерсть! А сын ваш станет новым? Нет, он закалился под огнем гранат! Ваш сын только тогда становится гармонично сложенным человеком, когда от судьи на старте получает команду: «Приготовиться, внимание, марш!» И вы хотите, чтобы после этого он вас слушался? Камень, что уже брошен и летит, куда легче пристраивается к стенке, которая каждый раз, когда назначают штрафной, прикрывает срамное место рукой. Одновременно с последним словом команды «марш» судья на старте опускает флажок, после чего начинает эстафетный бег и отсчет времени. Если ваш сын вместе со своим камнем добегает до финиша, его время фиксируется двумя хронометрами. Если же он еще и быстренько метнет камень в чью-нибудь башку, судья-хронометрист на это же время остановит часы — любезность со стороны организаторов соревнований. Одновременно ваш мальчик должен сделать устное сообщение, которое судья на финише проверит на соответствие с письменным. Оно должно содержать три, в крайнем случае пять слов и звучать примерно так: «А вот и я».

И вот теперь повсюду валяется время, которое кто-то потерял, и что нам с ним делать? Мама! Не то ли это время, которое кто-то другой потерял из-за вашего сына, когда тот ударил этого другого по голове? Нет, сын, которому адресован упрек и который сам ожидал удара, не знает, куда девались секунды другого. Не знает, где потерял решающие секунды другого. Ну, у нас их тоже нет. Мы представляем себе это так: чем больше всею впихиваешь во время, тем сильнее оно расширяется. Это время каждому принесет что-нибудь, оно ведь еще совсем новое.

Женщина. Ну ладно, ладно, я перестану презирать живое тело и оплакивать мертвое, так как и дальше культивировать презрение означало бы в то же время предавать тело моего сына, благодаря которому душа, что я в него вдохнула, хотя и странствует, но никогда не подсаживается ко мне, ей нельзя даже на мгновение перевести дух. Я пытаюсь вселиться в своего сына. Он срывает со своего тела защитный колпак души и, словно из бутылки, какую бегуны, не останавливаясь ни на мгновение, хватают со стола с освежающими напитками, разбрызгивает себя по полю. Разбрызгивает без пользы для себя, ничем не защищенный. Его тело беспокоит его только тогда, когда он на минутку устраивается для приема пищи. Если так пойдет и дальше, он скоро превратится в юного покойника или во всяком случае окажется в больнице. Что ж, я привыкла жаловаться. Он не знает ни минуты покоя, мой сын, все время шумит. Должно быть, раньше он много страдал, а я не могла избавить его от страданий. Как хотите, но что касается меня, то я всегда работала над тем, чтобы как можно реже соприкасаться с телесностью. Однажды меня и впрямь задело за живое! Это когда меня назвали чопорной клячей. Я тогда как раз записалась на курсы танцев — по причине страстной влюбленности. И зачем только я это сделала? Белье я стягиваю с себя сразу, уже через два дня, жаль только, не могу сдирать и кожу. Даже белью я не даю слишком тесно соприкасаться со мной. Рождение ребенка было для меня очень болезненным соприкосновением с чем-то чужим. Может, поэтому я к нему так привязана? Он — мой единственный сын. Аполлон! Да, — именно он! А теперь? Он хочет стать знаменитым и выражать себя не только в замечательных речах, но и своим телом, этим злом, без которого, похоже, он просто не может обойтись. Как раз я-то ему его и сделала. Потому что у всех других детей оно тоже было. Не надели я его телом, он бы хоть не ныл постоянно, как трудно ему с ним справляться. И почему я не сделала его более крепким. Оно, значит, слишком громоздкое, раз ему хочется его преодолеть.