Байки старого боцмана - Сергей Стеблиненко

Три машиниста перекрашивали котел в цвет морской волны несколько суток, но красная грудь и зеленый хвост русалки не желали исчезать под воду. Русалка, как приведение выглядывала сквозь толстый слой краски, в ожидании своего создателя…

Между прочим, боцмана Будько в котельное отделение больше не пускали. Даже на экскурсию.

С таким трудом отремонтированному котлу недоставало самой малости, без которой его пребывание в котельном отделении становилось бесполезным – подписи инспектора Регистра. Как автомобиль без талона техосмотра, так и судовые механизмы не способны приносить пользу человеку без Акта технического освидетельствования. Мазут, уголь или дизельное топливо не могут заставить вращаться самые разнообразные шестеренки без элементарного росчерка пера.

Человеком, которому было суждено поставить завершающий штрих на этом явном шедевре судоремонтного искусства, был инспектор Регистра Киреев – специалист исключительно серьезный и чрезвычайно ответственный. Заполучить у него автограф без детального обследования оборудования мог надеяться только наивный или крайне упрямый человек. Киреев тщательно изучал каждый вентиль, штуцер или клапан…

Вникая в каждую мелочь, он упрямо не подписывал Акт до полного исправления выявленных недостатков. С каждым приходом Киреева на борт недостатков становилось все больше, а времени на их исправление все меньше. Старшие механики безуспешно пытались заполучить заветную подпись всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Кто-то баррикадировал каюту соответствующими случаю напитками, кто-то, напротив, взывал к его партийной сознательности, а кто-то настоятельно рекомендовал изучить анатомию только что прибывшей на судно поварихи. С Киреевым все это было бесполезно: во-первых, напоить его было невозможно, во-вторых, он не был членом ни одной партии и, наконец, в кругу друзей слыл безнадежным однолюбом…

На флоте ему дали справедливое прозвище – Железный.

Вот таким, честным и принципиальным Киреев поднялся на борт судна. Принимающая сторона – невозмутимый Петрович, была в гордом одиночестве и не проявляла никакой суеты. Второй механик при появлении Железного позорно сбежал и прятался в гальюне по причине астматических спазм прямой кишки.

Киреев чинно проследовал в каюту старшего механика, вынул из папки блокнот и начал зачитывать длинный перечень недостатков, выявленных им при осмотре котла неделю назад. Еще в студенческой самодеятельности Киреев слыл хорошим чтецом, и теперь, голосом Левитана, декламировал скудные словосочетания технических терминов. Обычно старшие механики выдерживали не более десяти минут художественного чтения, после чего в их телах начиналось сердцебиение, судорожное подергивание конечностей и многие другие метаморфозы, приводящие к полному моральному параличу.

Но в этот раз ничего подобного не происходило. Петрович слушал молча. Все, о чем говорил инспектор, он отлично знал и мог сам расширить список неполадок как минимум вдвое. Петрович не возражал и не спорил.

Инспектор понимал, что диалог не состоялся, но остановиться не мог. Его творческая натура требовала завершения годами отрепетированного номера, который в силу полного отсутствия противодействия со стороны Петровича, не находил кульминации. Словесный поток мог иссякнуть лишь в случае безвременной кончины оратора…

Когда, казалось, пути к спасению не существует, раздался стук в дверь. Обычно в дверь стучат, когда хотят убедиться в двух вещах. Во-первых, есть ли дома хозяин. Во-вторых, насколько сильно его стремление к общению. Ни в чем убеждаться входящий не собирался, и дверь открылась одновременно со стуком. Наши герои сразу ощутили всю полноту запахов, исходящих от огромной сковороды жареной картошки.

Ломтики сала нежно шкварчали в золотистых конфетти репчатого лука и выглядывали из-за тонких солнечных долек хорошо прожаренной картошки так соблазнительно, что ноздри присутствующих самопроизвольно завибрировали, вбирая в себя пьянящий аромат щедрых даров украинской степи.

Сковорода обладала загадочной силой гравитации, которая настолько притягивала к себе внимание присутствующих, что все их дальнейшие действия стали носить странный неосознанный характер. Даже принесший сковороду второй механик на время забыл о своем недуге, но процесс слюнообразования протекал столь обильно, что болезнь резко обострилась, и страдалец незаметно исчез за дверью. Стук двери гальюна известил о его возвращении на койку для продолжения курса лечения.

Всем людям присущи маленькие слабости. Один собирает спички, другой – зажигалки, третий, напротив, – выносит детей и животных из горящих и тлеющих зданий. Человек крупного телосложения не разменивается – его слабость, пусть даже единственная, настолько незаметна, что порой он сам об этом не догадывается. При этом она прямо пропорциональна габаритам владельца и всегда проявляется, как поется в песне: «…когда ее совсем не ждешь…».

Слабость у Киреева тоже была. Как железо съедает ржавчина, так и жареная картошка на сале всю жизнь поедала Железного. Морально. Физически, конечно же, все было наоборот, чему служил подтверждением мощный торс Киреева. Говорят, с помощью своего живота он даже задержал сильно вооруженного и чрезвычайно опасного рецидивиста. Тот полгода безуспешно преследовался милицией, и только мимолетное знакомство с Железным, случайный толчок его живота положили конец правовому беспределу. В результате бандит оказался в тюремной больнице, а Киреев на доске почета.

О том, что Киреев боготворит жареную картошку с салом, знала жена и несколько сокурсников по ленинградской мореходке. Но это было так давно, что вряд ли стоит нашего внимания.

Вернемся к сковороде. Трудами Железного и потугами Петровича она неожиданно опустела. До неприличия голое дно в сочетании с предательски пустой бутылкой водки не радовали глаз и вносили в умы присутствующих безудержную тоску. Тревожную тишину нарушил стук в дверь. Судя по бесцеремонности вошедшего, второй механик испытывал временную эйфорию.

– Добавка требуется? – спросил он и поставил на стол новую сковороду.

Будучи человеком воспитанным, Киреев пытался отказаться. Но что-то глубоко внутри его организма резко воспротивилось этому случайному порыву. Мысль о том, что предложенное блюдо так и не будет окончательно распробовано, привело его в шок, рука сама потянулась к вилке…

Не досмотрев продолжения спектакля, второй механик поспешил ретироваться на прежнюю диспозицию – знакомый стук невидимой двери подтвердил, что боец достиг родного окопа.

Не произнеся ни слова, инспектор и Петрович подвергли тотальному уничтожению еще три сковороды. Водкой они тоже не брезговали. Лишь когда сало стало предметом воспоминаний, а запасы картошки сильно оскудели, Киреев почувствовал крайнюю необходимость произвести внутренний осмотр котла.

Странная компания спустилась в котельное отделение. Первым шествовал живот инспектора Регистра. Чуть сзади, независимо от живота, передвигался сам инспектор. Замыкал шествие тощий долговязый механик.