Честь - Элиф Шафак

– Да где-то в полдень, – пожала плечами Нази. – Почему ты спрашиваешь?

Пимби не ответила. Она узнала то, что хотела узнать. Когда ей сделали укол и она заплакала, ее сестра-двойняшка, отделенная от нее расстоянием в десятки миль, заплакала тоже. Люди говорят, что у близнецов одна душа. Но, похоже, общего у них даже больше. Между их телами тоже существует связь. Судьба и Достаточно. Если одна из них закрывает глаза, другая перестает видеть. Если одна из них вдруг поранится, у другой течет кровь. Если одной из них снится кошмар, сердце другой бешено колотится.

В тот же вечер Пимби продемонстрировала Джамиле танец, который видела в кино. По очереди изображая героиню, они целовались и обнимались, как влюбленная парочка в фильме, и при этом беспрестанно хихикали.

– Что это вы расшумелись?

Голос Нази звучал недовольно и резко. Она перебирала рис, рассыпанный на большом плоском блюде.

Глаза Пимби расширились от обиды.

– Мы просто танцуем.

– С чего это вы решили заняться танцами? – буркнула Нази. – Вы что, намерены стать шлюхами?

Пимби не знала, кто такие шлюхи, но не осмелилась спросить. Горячая волна обиды захлестнула ее с головой. Почему песня, которая так понравилась пассажирам автобуса, вызвала у матери лишь раздражение? Почему чужие люди оказались более доброжелательными, чем самый близкий человек на свете? Пока она размышляла над этими вопросами, Джамиля сделала шаг вперед, виновато потупилась и пробормотала:

– Прости, мама. Мы больше не будем.

Пимби, ощущая, что ее предали, метнула на сестру возмущенный взгляд.

– Если я вас и останавливаю, то для вашего же блага, – проворчала Нази. – Тот, кто сегодня слишком много смеется, завтра будет плакать. За все приходится платить – помните об этом.

– Не понимаю, почему мы не можем смеяться сегодня, завтра и всегда, – заявила Пимби.

Теперь настал черед Джамили хмуриться. Дерзость, проявленная сестрой, не только изумила ее, но и подставила под удар. Джамиля затаила дыхание, ожидая дальнейшего развития событий. Сейчас мать возьмет в руки скалку. Когда одна из девочек совершала какую-то провинность, Нази лупила скалкой обеих. По лицу она никогда не била, памятуя о том, что красота заменяет девушке приданое, но спинам и задницам доставалось изрядно. Девочек всегда удивляло, как одна и та же скалка способна причинять такую боль и помогать в приготовлении аппетитных пирожков, которые они обожали.

Но в тот вечер Нази изменила своему обыкновению и не стала наказывать дочерей. Вместо этого она сморщила нос, покачала головой и уставилась в пространство, словно хотела оказаться где-нибудь далеко отсюда. Когда она заговорила вновь, голос звучал спокойно и ровно:

– Скромность – это щит, которым женщина может оградить себя. Зарубите на своих носах: если вы утратите скромность, цена вам будет меньше истертого куруса[1]. Этот мир жесток и безжалостен.

Мысленно Пимби подкинула монету в воздух и поймала в ладонь. У монеты всего две стороны. Ты можешь победить или потерпеть поражение – другого выбора нет. Можешь стяжать почет или позор и, если окажешься в проигрыше, не рассчитывать на сочувствие и сострадание.

Дело в том, продолжала Нази, что женщин Создатель скроил из тончайшего белого батиста, а мужчин из плотной темной шерсти. Одним предназначено господствовать над другими – такова воля Аллаха. А главная обязанность всякого человека – безропотно покоряться Его воле. Дело в том, что на черном пятна не видны, а на белом даже самое маленькое, слабое пятнышко бросается в глаза. Именно поэтому, стоит женщине лишь немного согрешить, это моментально становится всеобщим достоянием. От такой женщины все отворачиваются, ее выбрасывают из жизни, словно шелуху от зерна. Если девушка утратит девственность до брака, пусть даже подарив ее любимому человеку, она лишится будущего. Что касается мужчины, на него не упадет даже тень порицания.

Таков был мир, в котором родились Розовая Судьба и Достаточно Красивая. В этом мире слово «честь» было не просто словом, но и именем. Но это имя давали только мальчикам. Только мужчины имели честь, будь они стариками, мужами в расцвете лет или же юнцами, на губах которых еще не обсохло материнское молоко. У женщин чести не было. Честь им заменял стыд. Но носить такое имя, как Стыд, никому не пожелаешь.

Пимби слушала мать и представляла ослепительно-белый кабинет доктора. Неприятное чувство, которое она испытала там, овладело ею с новой силой. Есть столько всяких цветов, помимо черного и белого, думала она: фисташково-зеленый, орехово-коричневый, голубой, как цветы барвинка. А помимо батиста и шерсти, есть бархат, шелк, парча и еще много-много красивых тканей. Почему же она должна пренебречь всем этим богатством и жить в двухцветном мире, скучном и плоском, как блюдо, на котором рассыпан рис.

По иронии судьбы, так часто проявлявшейся в жизни Пимби, наставления, раздражавшие ее в устах матери, она много лет спустя слово в слово повторяла своей собственной дочери Эсме в Англии.

Пимби всегда имела склонность к тягостным раздумьям и необоснованным опасениям. Это свойство ее натуры с годами оставалось неизменным. Более того, она стала суеверной, причем внезапно, всего за одну ночь, ту ночь, когда родился Искендер.

Пимби было семнадцать, когда она стала матерью – молодой, красивой, но исполненной тревожных предчувствий. Сидя в залитой сумеречным светом комнате, она не сводила глаз с колыбели, словно никак не могла поверить, что это она произвела на свет младенца с крошечными розовыми пальчиками, прозрачной кожей и багровым пятнышком на переносице; что с этого дня он принадлежит ей, лишь ей одной. Теперь у нее был сын, о котором ее мать напрасно мечтала и тщетно молила всю свою жизнь.

Произведя на свет Розовую Судьбу и Достаточно Красивую, Нази забеременела еще раз. Она не сомневалась, что наконец родит мальчика, иначе просто и быть не могло. Аллах обязан послать ей сына, ведь Он у нее в долгу. Нази не осмеливалась говорить об этом вслух, потому что знала: подобные заявления люди воспримут как богохульство. Тем не менее между ней и Аллахом существовало тайное соглашение. После стольких девочек Он непременно пошлет ей сына. Ее уверенность в этом была настолько велика, что все одеяльца, носочки и кофточки, предназначенные для своего долгожданного мальчика, она вязала исключительно из темно-голубой шерсти. Никаких возражений Нази не слушала. Словам повивальной бабки, осмотревшей ее после отхождения вод и приглушенным голосом сообщившей, что ребенок лежит неправильно, она тоже не придала значения. Меж тем повитуха настоятельно советовала Нази ехать в город. Время еще есть, говорила она. Если они поедут прямо сейчас, то окажутся в больнице как раз к началу схваток.

– Глупости, – отрезала Нази и обожгла повитуху сердитым взглядом.