Таня Гроттер и колодец Посейдона - Дмитрий Емец

– …туда, где никто не будет видетьпозора, которым обременила меня жестокая судьба! Туда, где я смогу заточитьсебя в коконе одиночества и буду до конца вечности оплакивать выбор провидения,связавшего меня с ничтожеством! – закончила стенать Недолеченная Дама ивновь решительно направилась к супругу.

– Гад ты все-таки, Шурасик! Эгоистинапроклятая! Никакой мужской солидарности! – прохрипел поручик.

Недолеченная Дама простерла к нему своипризрачные руки.

– А теперь, Вольдемар, мы с тобойобъяснимся окончательно и бесповоротно. Или ты немедленно берешься за ум, или…Немедленно отплыви от этого пахнущего скунсами лопухоида! Что за привычкавмешивать в наши де…

– Дрыгус-брыгус!– крикнул Шурасик,выпуская красную искру из перстня.

Недолеченную Даму затянуло в магическуюворонку. Ржевский ухитрился улепетнуть и, улюлюкая, скрылся в камышах. Изкамышей донесся визг русалок. Неугомонный поручик принялся за прежние фокусы.

Шурасик направился к фонтану, расположенному взаброшенной части Тибидохского парка. Фонтан, некогда построенный магом,позднее отказавшимся от магических дарований и закончившим жизнь простымсмертным, соответствовал строгим канонам Востока. Никакого изображениячеловека, никаких украшений и орнаментов, кроме растительных. Вода медленно, покапле в минуту, перетекала по семи причудливым бронзовым чашам-раковинам, покане оказывалась внизу, в тихом бассейне с лилиями и кувшинками.

У забытого фонтана любили оплакивать своющедрую на события судьбу призраки острова Буяна. Изредка из примыкавшей рощи,не отделенной от парка даже забором, сюда забредали корявые молчаливые лешаки истояли, поскрипывая, глядя на воду. Пару лет назад здесь часто можно быловстретить Великую Зуби. Зуби сидела на краю фонтана с книжкой в руках. Глаза еето скользили по страницам, то останавливались на неподвижной воде бассейна, вкоторой купалось отражение лилий. Позднее дубоватый Готфрид Бульонский поубавилвнутреннюю тягу Зуби к элегическому романтизму.

Ученики здесь бывали редко. Лишь раза три сюдаприходила Лиза Зализина, рыдала строго по полчаса и целеустремленноотправлялась преследовать Ваньку Валялкина для решительного объяснения. Причемза каждым «решительным объяснением» с завидным постоянством следовали «самоерешительное», «самое-самое решительное», «окончательное»,«наиокончательнейшее», «последнее», «на этот раз действительно последнее» и такдалее в духе дурной бесконечности.

Таня едва сдерживалась, чтобы не утопитьЗализину в Тибидохском рву, отправив с ней приветственную телеграмму собачке Муму.Сдерживало ее только стойкое подозрение, что Зализина превратится в русалку итогда слез, соплей и нервического хохота будет раз в сто пятьдесят больше.«Сплошная милюльщина!» – говорил иногда о русалках раздраженный Баб-Ягун.

И вот теперь записка завела сюда Шурасика. Онпрокрался к фонтану с застенчивым и целеустремленным видом, как кот к детскойпесочнице. Еще издали он увидел тонкую фигуру в темном плаще с капюшоном, исердце у него забилось в рваном ритме, то начиная колотиться как бешеное, то совсемостанавливаясь.

«Кто бы это мог быть? Явно кто-то из своих.Чужих бы Грааль Гардарика не пропустила!» – задумался Шурасик, в смятениизамирая в десятке шагов от девушки в плаще. В воздухе, поблескивая серебристымиискрами надежд, северным сиянием заискрила романтика, но увы…

Все началось как обычно и закончилось каквсегда. Большая и светлая любовь отменилась по техническим причинам. Собакаакадемика Павлова истекла слюной и скончалась, так и не получив от известногоученого заветного куска ветчины.

– О, а вот идет наше вышеизложенное инижеуказанное! И, разумеется, опаздывает минут на семь с хвостиком, –приветствовала Шурасика девушка и… откинула с головы капюшон.

– Гробыня! – радостно и одновременноразочарованно воскликнул Шурасик.

С одной стороны, встречаться с великолепнойГробыней мечтала добрая треть старшеклассников Тибидохса. С другой… с другой –Шурасик был слишком умен, чтобы заблуждаться. Едва ли у Гробыни существовали наего счет серьезные планы. Скорее всего, Склеповой просто-напросто что-то былоот него нужно.

И, как всякий неопытный, боящийся показатьсясмешным юноша, Шурасик прибег к низкоурожайному методу упреждающего хамства.Сделать больно первым, чтобы не сделали больно тебе.

– Ну и?.. Зачем ты меня сюда пригласила,Склепова? – строго спросил он.

– И это все? Умиляюсь я таким свиданиям!Мало того, что девушка первой проявляет инициативу, ей еще и грубят! Конецсвета! Голову на грудь и то уронить некому! – возмутилась Гробыня, ничутьне сконфуженная такой бесцеремонностью.

Тибидохский ботаник вконец запутался иприуныл.

– Гробыня, чего тебе надо, а? Бездураков, а? – жалобно спросил он.

– Ничего мне не надо, а! Что мне можетбыть надо, а? – передразнила Склепова. – Вот ты скажи, а: почему менявечно принимают за хамку, карьеристку и гадину? Это меня бесит! Разве я такая?Я мягкая в душе, как ангорский котенок! Меня только погладь, я растаю!.. Но-но,не по коленке!

– Я нечаянно, просто зацепил… – испуганносказал Шурасик и быстро отодвинулся на безопасное расстояние.

– Да знаю, что нечаянно. Это-то игрустно, что нечаянно… – лениво произнесла Склепова. – Ладно, Шурочка, небледней! Отбой воздушной тревоги! Я тебя не съем! Нынче мы с Пипой на диете.Отпиливаем от своего ужина по две калории в день! У меня к тебе есть разговор.Су-урьезный, прям жуть!.. Ну что стоишь, как подставка для забора? Не маячьперед очами! Сядь на пенек, пожуй творожок!

Шурасик осторожно опустился рядом и сталтерпеливо ждать серьезного разговора. Гробыня молчала и грызла ноготь. Шурасикустановилось все тревожнее.

– Ну и?.. – нетерпеливо спросил ончерез некоторое время, так ничего и не дождавшись.

– Чего «ну и»?

– О чем ты хотела поговорить? Говори!

– А ты меня не понукай! Дай беспомощнойдевушке собраться с мыслями! – возмутилась Склепова.

Они помолчали еще с минуту. Гробыня закончилагрызть ноготь и стала щелчками сбивать с края фонтана прошлогодние листья.

– Ну и? – снова спросил Шурасик.

– Если ты еще раз скажешь «ну и?», я тебяубью! – ласково, но очень серьезно предупредила Гробыня.

– Ну и как ты меня убьешь?

– Задушу! Или сглажу. Или вначале сглажу,потом задушу, затем оживлю, а потом еще раз сглажу… Примерно так, хотя возможныварианты… Отодвинься, Шурасик, я сейчас чихну! Ты чего, голову духами вымыл?