Холмы Фэйри: Дэстини - Светлана Суббота

Мне хватит и одного в день при такой-то прибыли. Может быть на курсы какие- нибудь сходить, стать настоящим медиумом или шаманом. Мадам Сэвидж, ясновидящая и гадалка, к вашим услугам.

Закрыла салон я, напевая: «Какое прекрасное утро, утро нашей любви». Шла домой в уже полюбившемся фиолетово-бирюзовом шелке. Пока родители в отъезде, я собиралась немного его сполоснуть и отгладить и вместо утягивающих ткань веревок аккуратно ушить наряд по поясу и рукавам.

Мистер Брук, булочник, удивленно посмотрел мне вслед, когда я с ним громко поздоровалась через улицу. А помощница мясника, угрюмо несшая двух куриц за ноги, даже споткнулась от моей широкой улыбки.

Все было бы замечательно, если бы одна из полуобщипанных птиц в ее руках не попросила о помощи.

— Помогите, умоляю! — сказала курица с розовым голым животом и затрясла белооперенными крыльями.

Хохолок затрепетал, раскрывая веер в желтой окантовке, и стало понятно, что в руки птичницы по неведомому стечению обстоятельств попал крупный ослабленный попугай.

Женщина зашла в мясную лавку, громко хлопнув дверью и оставив меня ошарашенно стоять на улице. Вслед за помощницей туда пыталась проникнуть крупная серая кошка, но уже через минуту пролетела мимо меня, выпнутая равнодушным ударом ноги.

Зашипев, кошка полоснула дверь когтями, но скорее от бессилия. И, подняв хвост, гордо отправилась искать новые возможности для пропитания.

Может мне привиделось? Я пыталась себя убедить, мол, видела обычную курицу, но в памяти звучало и звучало тихое: «Помогите». Если я просто пойду сейчас дальше, потом не прощу себе точно. Это ж сколько ночей мне кошмары будут сниться с дергающимся и умоляющим попугаем. Нет уж, взгляну-ка я еще раз на эту странную курицу.

Внутри лавки царила такая же жара как на улице. Поэтому помощница уже открывала тяжелую дверь холодильника, чтобы не испортилось принесенное мясо. А попугай, все-таки это был попугай, истерил: «Не надо, я не люблю холода. Спасите! Я буду хорошим, только спаситеее!».

— Доллар за по… птицу! — решительно сказала я, не силах слушать дальше душераздирающие воззвания. Судя по равнодушию женщины, она-то просьб страдальца не слышала, а, значит, ночами собирается с чистой совестью спокойно спать. Значит, это у меня способность ощущать других вот так странно превратила страдания птицы в иллюзию слов.

— Этих что ли? Десять за каждую. И то придется дождаться хозяина, сама-то я не продаю.

Цветастое хлопковое платье складно сидело на ее крепко сбитой фигуре, отчетливо натягиваясь в районе живота. Я бы предположила возможное пополнение в семействе, если бы не наблюдала эту крутость уже много лет.

Папа называл такой мячик в районе своей талии комком нервов и пошлепывал по нему, когда волновался. Успокаивал нервишки.

Открыв холодильник, птичница уже собиралась закидывать туда тушки, когда я не выдержала.

— Двадцать за одну. Вот эту, с большой головой. Но не дожидаясь хозяина, а сейчас. Я очень тороплюсь, прошу вас. Часть денег заберете себе за срочность, хозяин вряд ли будет против.

Некоторое время женщина смотрела в желтый с рытвинами потолок, ведя внутренние расчеты, вытерла предплечьем намокший от пота лоб и, к моему облегчению, наконец, шлепнула попугая на прилавок.

— Держи, вот же настырная какая. А с виду такая тихоня.

Я отсчитала купюры, осторожно подняла птицу и запеленала ее в широкие складки платья. Хорошо, что помощница уже возилась со второй тушкой, размещая ее внутри холодильной камеры, и не видела моих странных манипуляций.

Теперь идти домой не имело никакого смысла. Нести больное создание по жаре было просто опасно. Да и салон был всецело в моем распоряжении, включая замечательный диванчик в холле и топчан в кладовой.

У>ке через десять минут страдалец, напоенный и укутанный в платок, ковырялся в старой булке и истошно жаловался:

— Лежу, весь побитый, голова болит, все в тумане. А она цап меня за ноги. «Где это я курицу выронила?» — говорит. Меня! Курицей назвала! За ноги схватила!

Он подавился крошкой и уставился на меня круглыми черными глазами. Спасенный оказался крупным какаду, с мощными лапами, красивыми перышками на длинных крыльях. На изрядно пощипанном тельце виднелись росчерки длинных царапин. С ним явно произошло что-то недоброе, недаром он время от времени тряс головой и икал. Все время его жалоб я сидела, удивленно открыв рот.

— Ты действительно разговариваешь или мне кажется?

Страдалец прошелся по столу, прихрамывая и волоча за собой платок.

— Понятия не имею. Вроде всегда говорящий был, — попугай с интересом поковырял лапой журнал с записями на сеансы. — Но деталей совсем не помню. А как меня зовут, знаешь? Ты, кстати, молодец, что меня спасла. Но глупо, между нами говоря. Даже условий не выставила. Учти, я тебе ничего не должен. Даже не надейся.

Покосившись на меня хитрым глазом, он почесал крылом виднеющееся розовое брюхо и добавил:

— Ты добрая, это хорошо. Такой и оставайся.

Мне оставалось только покачать головой. Как он себе представлял выдвижение условий, когда его уже в холодильник запихивали. Странная признательность спасителю.

Уперев руки в бока, уже хотела прочитать ему лекцию об умении быть благодарным, как вдруг попугай присел, раскидывая белые крылья и роняя платок. Клюв его испуганно раскрылся.

— Спрячь меня, быстрее. Ааа… Спрячь меня!

Я оглянулась и увидела сквозь цветные стеклышки окна как кто-то гладит их пальцем. Все, что я успела, это схватить птицу и засунуть за секретарскую стойку.

Потому что дверь решительно распахнули и внутрь зашел… Йовиль.

Все в том же темном строгом костюме и толстых кожаных перчатках.

— Добрый день, — учтиво произнес он, — могу я увидеть мадам Лавайет? У вас должны были оставить для меня послание.

— Да кто вы такой? — возмущенно сказала, уже устав трястись как лист на ветру.

— Можете называть меня мистер Йовиль, — холодно ответил гость.

Тут я осознала, что он существенно выше предыдущего Йовиля. И массивнее в плечах.

— Послания нет, — настороженно ответила, внимательно изучая вошедшего и находя все новые мелкие отличия от ранней версии, — зато есть интересная информация.

Гость оглянулся, осматривая холл, затем с ног до головы — меня.

— Говорите.

— Ну уж нет, — возразила я, вспомнив замечание попугая, — просто так я ничего не расскажу. Информация за плату.

Бровь «мистера Йовиля» поползла вверх, приподнятые от природы уголки губ дрогнули.

— Что ж, — сказал он, снимая перчатки и усаживаясь на диванчик, воссоздав почти полное дежавю вчерашнего визита, — это резонное предложение. Что вы хотите за информацию, юная человеческая мисс в странном халате?