Мечта о «Тройке». Как самый необычный инвестбанк России стал национальным чемпионом - Дмитрий Лисицин

«Тройка» начиналась с нескольких сотрудников. Но даже столь малочисленная команда быстро дала трещину – буквально в первые же месяцы.

Теплухин уехал учиться в Лондонскую школу экономики, поддавшись на уговоры авторитетного экономиста и будущего лорда Ричарда Лэйарда, а также его не менее известной супруги Молли Митчел, ныне баронессы. Павел еще вернется в «Тройку», но на тот момент его больше вдохновляла перспектива государственной службы. Егор Гайдар, как пишет Теплухин в своих мемуарах, предложил сделать его министром экономики по возвращении из Лондона. Этому, впрочем, не суждено было случиться.

Второй человек, покинувший «Тройку» вскоре после ее рождения, был Владимир Кузнецов – первый генеральный директор компании и знакомый Варданяна еще по университету. В отличие от Теплухина, Кузнецов к тому времени уже успел поучиться на Западе и вернуться в Москву со степенью магистра по международным отношениям престижного Колумбийского университета (там же одно время обучался и Петр Дерби). Он тоже получил предложение, которое не смог отклонить, но в данном случае речь шла о работе. В конце 1991 года Владимир перешел в Goldman Sachs на позицию заместителя гендиректора.

Дерби отлично знал поговорку, ходившую среди игроков финансового рынка: «Все активы каждый вечер уходят домой и утром возвращаются». Так вот, возвращались порой не все. Потеря Кузнецова напомнила Дерби о фирменных методах Уолл-стрит. Находясь в семи с половиной тысячах километров от дома, он чувствовал себя так, словно никуда не уезжал.

Goldman не только ловко переманивал кадры, но и, возможно, намеренно переходил дорогу Merrill Lynch, своему глобальному конкуренту, с которым у «Тройки» намечалось сотрудничество. Впрочем, если и так, то на перспективах партнерства с Merrill это никак не сказалось. Позже российская компания будет официально представлять интересы Merrill во время ваучерных аукционов, а также работая на вторичном рынке акций.

В 1992 году, после защиты диплома в МГУ, Варданян прошел в Merrill стажировку и даже был принят лично CEO этого могущественного инвестбанка.

Несмотря на стремительный взлет молодого бизнеса, Дерби желал сохранить в компании корпоративную культуру в духе Джо Ритчи, рассчитывал на комфортную, дружескую, в чем-то семейную атмосферу (супруга Петра, урожденная княгиня Трубецкая, к слову, была главным бухгалтером «Тройки»). К тому же он верил, что порядочность и честность – прежде всего внутри команды – каким-то необъяснимым образом помогут «Тройке» преуспеть в мире инвестбанкинга, в котором эти качества ценились не слишком высоко.

Флаг этичного инвестиционного бизнеса – пускай циники и считали такое словосочетание оксюмороном – пришлось нести Рубену, с уходом Кузнецова ставшего исполнительным директором «Тройки Диалог». Первые полтора года соруководителем компании была также Екатерина Кубасова, но в конце концов ушла и она. Варданяну тогда было 23 года. Он еще был студентом, но уже – директором.

Акционера это не смущало. Он нашел в Рубене родственную душу. Оба были мечтателями, оба больше руководствовались принципами, чем обстоятельствами.

Борис Йордан – как и Дерби, родившийся в США сын русских эмигрантов – приехал в Москву только в начале 1992 года. Первоначально в качестве главы отдела банковских инвестиций московского представительства Credit Suisse First Boston. Три года спустя он выступил основателем группы «Ренессанс Капитал», в будущем главного соперника «Тройки», воплощавшего в себе другую, более агрессивную манеру вести дела.

Эти стандарты в основном были понятны иностранным клиентам, но с трудом воспринимались соотечественниками. «Тройка», этот странный российский бутик, работающий по еще более загадочным западным правилам, оставалась в стороне от криминальных войн, рэкета и крышеваний.