Пленных не брать! - Виктор Бурцев

– Точно, дядь?

– Ну! Ужаш, ужаш, шаматоха!

– И во сколько?

– Не жнаю. Жнаю, што жавтра.

Ну, жавтра так жавтра. Поспать надо, выспаться. Пожрать хорошенько. Кстати, дверь надо закрыть, а то усну, а жратву из тумбочки повытаскивают, хоть бы бабки соседские. Хорек-то не из таковских, а вот бабки...

Облава – штука опасная. Ни с того ни с сего оцепляют дом и начинают шмонать по квартирам. Что ищут, зачем – неясно: то ли наркотики, то ли оппозиционеров-террористов, то ли просто отрабатывают мероприятия на всякий случай. Одно важно: могут и морду набить, и в каталажку загнать, и пристрелить ненароком. А еще неположенные вещи изъять. А в ранг неположенных вещей попадают в первую очередь жратва, деньги и всякие мелкие ценности. Когда я в охране гуманитарки работал, меня не трогали – корочки солидные, контора уважаемая, сами там кормятся. Честь, конечно, не отдавали, но и не обижали. А теперь я такой, как все. Быдло, одним словом. Помойка.

С этими мыслями я и заснул, а проснулся оттого, что дядя Хорек тряс меня и бормотал:

– Пришли жа тобой, Валерик, шлышишь, пришли!

А кто-то невидимый громко рявкнул:

– Ну-ка, старый хрен, отойди! Я сам его щас разбужу!

За этим последовал ощутимый удар по ребрам. Били, кажется, сапогом. Я извернулся, но меня сдернули на пол и потоптали еще немного, после чего велели одеться поскорей. Знакомая публика: двое в штатском и двое ментов, один из которых в чине капитана. Он и орал. За их спинами вертелся дядя Хорек, пока второй мент, сержант, не огрел его дубинкой. Ну вот, нажрался я. И выспался... И облава не потребовалась.

Внизу, на улице, ждал джип. Милицейский «Ниссан-Патрол» серого цвета, с побитой мигалкой, заботливо перемотанной изолентой. Это насторожило: обычно по мелочи ездят на стареньких «козлах» или «Жигулях», а то и вовсе пешком ходят, благо отделение недалеко. Я осмелился подать голос и обратился к капитану:

– Начальник, а за что меня-то?

– Черного на улице побил? Деньги отнял? А ножик откуда? – флегматично квакал капитан, налегая на меня на поворотах.

– Не мой ножик.

– Ясное дело, не твой. Мой. Сиди, сука, молча.

– А что ножик? Ну, ножик... – продолжал я.

– Говорю, заткни пасть. Там все тебе скажут.

И я, как сука, сидел молча, пока мы не приехали вовсе не в отделение, а к огромному краснокирпичному зданию УВД с золотым орлом под крышей, Там пожилой сержант препроводил меня в камеру предварительного заключения, где уже сидело и лежало человек десять. Преимущественно доходяги типа дяди Хорька, наловленные по углам, но у батареи грелись двое крупных мордоворотов явно из уголовников. Я и не знал, что в УВД тоже камер полно.

– Посиди пока тут, – велел сержант, словно я мог куда-то уйти из камеры по своему усмотрению.

Я послушно сел на краешек деревянного топчана и поморщился – от параши омерзительно воняло.

– Че косорылишься? – спросил один из мордоворотов, завязывая скандал. Я его понимал: чем не займешься от скуки.

– Воняет, – честно сказал я.

Настроение у меня было, прямо сказать, нехорошее. А мужики этого не понимали.

– Не нравится ему, Степа, – огорчился второй.

– А тебе, что ли, нравится? – с любопытством спросил я. – Ну, иди поближе сядь, понюхай с удовольствием.

Пока они отдирались от батареи, я дал Степе по яйцам, оставив его в глубоких размышлениях о пользе хороших манер, а второго отволок к любимой параше и окунул мордой в самую гущу, чтоб наслаждался. Пока он там булькал, оправившийся Степа полез было ко мне. Пришлось сломать ему челюсть. Оказалось совсем не трудно.

На крики поверженного Степы прибежали менты. Двое ласково повели его к лекарю, а третий – всё тот же пожилой сержант – вяло сказал мне:

– Что ж ты, сука, сидеть спокойно не можешь? Одному человеку челюсть сломал, второго в говно мордой сунул...

– Говно к говну. А пусть не лезут, – по-детски парировал я. – Нужны они мне. Человеки хреновы.

– Человеки не человеки, а мне за них отвечать. Пойдем в одиночку, а то ты тут мне устроишь Вавилон...

В одиночке оказалось гораздо уютнее. Вот сразу бы сюда и посадили. Парашу заменял работающий (!) унитаз, а на металлической лавке лежали тощий матрасик и одеяло. В довершение ко всему минут через двадцать мне принесли обед: жидкий картофельный суп, перловку и хлеб. Вполне прилично, даже лучше, чем в столовке-бомбоубежище, к тому же еще и бесплатно.

Навернув обед, я прилег и задремал. Никто меня не беспокоил, только назойливая муха то и дело кусала меня за нос, пока я не подстерег ее и не убил ладонью. С тем и заснул – второй раз на дню.

Приснилась мне редкая штука – марш-бросок моторизованной колонны по Военно-Грузинской дороге. Правда, на самом деле я сидел в танке, а во сне почему-то видел всё как бы со стороны. Ну, типа, я на горе стою или в вертолете. Даже свой танк видел – с белой черепушкой на броне и маленьким красным флажком. Машины негромко рычали, в горном прохладном воздухе стоял сизый дымок выхлопа, а по обочине на «козле» с лихо изогнутой антенной мчался генерал-майор Сурмин.

Низко-низко над дорогой прошли два вертолета – наших, не грузинских.

А вот самое интересное, то есть как громили колонну, посмотреть мне уже не удалось, потому что меня разбудили.

Пробуждение мое оказалось таким же неприятным, как и предыдущее. Капитан по традиции пнул меня в ребра и обматерил – совершенно тускло, без выдумки, просто для порядка. Такой у него был, видать, стиль работы.

– Пойдем на допрос, – сказал он. – Ты, говорят, тут в камере пошумел малость. Как вернешься, устрою тебе по блату звездюлей. Покамест не могу – следователь ругаться будет.

– Сам ты звездюль сапожный, – буркнул я себе под нос так, чтобы капитан не слышал, и в сопровождении прыщавого холуя в погонах почапал на допрос.

Прилизанный следователь в гражданском вполне радушно усадил меня в кресло и поместился напротив.

– Меня зовут Аркадий Борисович. А вы – Птахин Валерий Игнатьевич, двадцати девяти лет, проживаете по улице генерала Трошева, дом семь, квартира тридцать четыре, так? Трошева – это раньше улица Жукова была, так?

– Так, – согласился я. Потом вспомнил, что во всех книжках положено просить у следователя сигарету, и попросил. Он дал мне хорошую сухую «Приму», поднес спичку и продолжал:

– До последнего времени работали в охране пункта гуманитарной помощи ООН номер шесть, так?

– Так.

– В каких отношениях находитесь с Преображенским Алексеем Михайловичем?

– Не знаю такого, – пожал я плечами.

– Так уж и не знаете? – заулыбался следователь. – А вчера вместе с ним кушали, между прочим, в столовой номер двадцать один. И распивали спиртные напитки, несмотря на запрет, так?