Моногамия. Книга 1 - Виктория Мальцева

— А мы уже перешли на «ты»?

— Ну, мне кажется, уже пора, — и вновь улыбка, самая лучезарная из всех, какие я вообще видела в своей жизни.

«Хочет очаровать меня и соблазнить, самонадеянный аристократ», думаю.

— Подозреваю, что в гости как-то неуместно. Особенно, если мы «на ты», — выжимаю из себя весь максимум доступного обаяния и так же заливаю его улыбкой с головы и до самых пят.

— Ну, тогда поедем, пообедаем. Выбирай место!

И я решаю: «Выберу самый дорогой ресторан, хе-хе! Будет знать, как выпендриваться». И выбрала.

{Imagine Dragons — Not Today}

Это был самый чудесный обед в моей жизни. Так беззаботно, весело и в то же время насыщенно я давно не проводила время. Алёша смешил нас своими выходками, Алекс хохотал от души, и внезапно сказал:

— Как прекрасно, наверное, иметь детей и вообще семью…

При этом он так пронзительно заглянул в мои глаза, будто хотел тронуть самые глубокие пласты и посмотреть, что под ними. Но что трогать, если ему и так уже довелось увидеть, насколько «идеален» мой брак, особенно когда муж назвал меня дурой при постороннем и «деликатно» предложил закрыть рот. Мне было за это стыдно, и я старалась стереть из памяти всю эту мерзкую сцену, потому что она мешала мне наслаждаться поистине бесконечно приятным общением с этим человеком не нашего мира, не нашего круга, не нашего воспитания и образованности, не наших возможностей.

Его интеллигентность и природная мягкость притягивали меня, как магнит. Я ощущала себя личностью рядом с ним.

— Откуда ты так хорошо знаешь русский? — интересуюсь.

— Правда? И в самом деле, настолько хорошо?

— Ну да, ты говоришь на нём как на родном. Вот мне интересно, как это возможно, если ты — американец?

— Меня воспитывали в русскоговорящей семье.

Я улыбаюсь и немного завидую — здорово вот так, не напрягаясь, вынести из своего детства бесценный языковой багаж.

— Я русский только наполовину: мои предки жили в Петербурге ещё до революции — прапрадед перевёз всю семью, а другая половина моей крови по матери — испанская.

Годы спустя я узнаю, что эти самые иммигранты были русской аристократической элитой из рода Соболевых, удачно сохранившей и приумножившей свой капитал, чудом избежав финансовых и человеческих потерь во время Революции 1914 года, так что Алекс никогда в своей жизни не знал, что такое бедность, и с детства получил самые широкие возможности. Его предки были не только промышленниками, но и людьми с хорошей интуицией.

— Почему ты решил стать архитектором?

— А что может быть прекраснее, чем создавать и строить дома? Наверное, только рожать детей, но этого я, к сожалению, не могу!

Это была шутка и мы оба над ней смеялись, но его слова оставили в моём сознании магический отпечаток. Плохо только, что этот отпечаток упорно игнорировал мой излишне расчётливый разум.

Вскоре мой муж Артём придумал совместный выход в караоке-клуб. Караоке — наше семейное увлечение, мы, в общем-то, и дома поём, поэтому натренированы, и у меня в арсенале имеется штук тридцать песен, которые выходят особенно эффектно. Я — обладатель довольно сильного грудного голоса контральто с бархатным тембром, и, будучи в настроении, могу произвести нешуточное впечатление. Бывало и такое, что другие посетители караоке предлагали мне деньги, лишь бы я спела их любимую песню. Моему мужу особенно это льстило, хотя и он тоже неплохо поёт, особенно репертуар Виктора Цоя.

Была пятница, в клубе набилось полно народу, мы долго ждали своей очереди. Я немного нервничала, потому что в этот раз хотелось спеть особенно красиво. Вшитые караоке минусовки меня не устраивали своим качеством, поэтому я принесла на диске свою. Алекс заметил, что я подготовилась, и подшучивал надо мной. Мой выбор пал на энергичную композицию Pink «Family portrait», и спела я её безупречно. Ещё дома продумала все детали своего выхода: чёрное, плотно прилегающее к фигуре платье обрисовывало мои по-настоящему стройные контуры — козыри нужно использовать.

«Family portrait» — ритмичная песня, требующая движений, поэтому моё бедро не слишком усердно, но и не вяло отбивало темп музыки, произведя эффект, неожиданный даже для меня — мужская подвыпившая половина любителей петь покрывала меня глазурью своих вожделеющих взглядов.

В общем, выглядело моё выступление эффектно, особенно на фоне предыдущих «артистов». А если честно, то в тот вечер мне удалось произвести своим выходом настоящий фурор, на что я, собственно, и рассчитывала. Народ начал вставать со своих мест, аплодируя, особенно смелые и дерзкие молодые люди справа требовали, чтобы я спела ещё.

Особенно не удивившись, поскольку подобное бывало и раньше, я согласилась. Высокий парень с широченной улыбкой оплатил мою следующую песню, и я решила, что теперь уже, пожалуй, можно ударить и по романтике. Выбрала невыносимо красивую балладу на испанском Miguel Bose «Si tu no vuelves», но петь её необходимо было дуэтом с мужским голосом. Желающих сделать это оказалось много, больше, чем я рассчитывала, но Алекса среди них не было. Я выбрала приятного блондина, голос которого уже успела оценить во время предыдущих выступлений, и мы спели песню не просто эффектно, а сногсшибательно. Я была довольна: всё шло строго по намеченному плану. И пока мы пели, я конечно взглянула на Алекса (нужно же было проверить, есть эффект или нет) — и он смотрел на меня как завороженный, не отрывая глаз, не суетясь, не рыская пальцем по каталогу песен, как Артём. А в тот момент, когда в припеве мой голос раскатывался волной по залу, мне казалось, Алекс переставал дышать. Ему явно нравился мой голос, глаза его горели, он улыбался.

Мы провели тот вечер незабываемо: много шутили, пели, общались. Алекс отказался петь, сказал, что у него вряд ли получится так, как у нас, и он не хочет позориться. Мы много выпили и поздно разъехались по домам.

Я сама себе хозяйка, потому что работаю удалённо, летом у меня абсолютный отпуск, и мы много гуляем с Алёшей. Алекс часто присоединяется с предупреждением или без, иногда просто находит нас в парке, на площадке, во дворе, появляется вдруг ниоткуда, как снег на голову.

Солнечный день, шум каруселей, детские крики, визг и смех — настоящее лето. Мы делимся воспоминаниями, Алекс рассказывает о своих приключениях в детстве, о том, как сильно шалил, и как изобретательно его наказывали. Я смеюсь от души, потому что и в самом деле очень смешно и даже завидно, ведь моё детство было несравнимо скучнее и проще. Алёша внимает Алексу с открытым ртом, он никого и никогда не слушал с таким вниманием и почтением. Мой ребёнок нашёл своего кумира, и как же мне больно и обидно, что не в родном отце, а в этом совершенно чужом нам человеке, и что хуже всего, абсолютно таинственном и незнакомом.

Однако я чувствую, что Алекс сознательно выдаёт минимум информации о себе, создавая лишь иллюзию открытости, но несмотря на это, я ясно ощущаю в его личности глубину Марианской впадины, её темнота и таинственность манят, желание приблизиться приковывает всё сильнее.