Секрет второй половины жизни. Когда закат становится расцветом - Боб Буфорд

Писатель и режиссер Норман Корвин вспоминал о своем переходе в средний возраст в книге «Нестареющий дух» (The Ageless Spirit): «Помню, что самым тяжелым днем рождения в моей жизни было сорокалетие. Для меня оно было весьма символичным – ведь я навсегда прощался с юностью. Но теперь я думаю, что, перешагнув этот рубеж, я словно разрушил звуковой барьер». И ведь действительно: именно в это время, как заметил Джордж Бернард Шоу, раскрывается вкус истинной радости жизни – радости, что ты стал инструментом в осуществлении предназначения, которое тебе самому кажется важным. Счастье, что ты сам творишь свою судьбу, а не лежишь, свернувшись в клубок и жалуясь на то, что мир ничего не делает для твоего счастья. Я твердо убежден, что моя жизнь принадлежит обществу, и пока я жив, моя цель – сделать для него все возможное. И после смерти я хочу послужить на благо другим. Жизнь сама по себе приносит мне огромную радость. И для меня она – не догорающая свеча, а полыхающий факел, который я крепко сжимаю в руке и хочу, чтобы пламя его разгорелось как можно ярче, прежде чем я передам его грядущим поколениям.

Во введении я просил вас написать собственную эпитафию, которая поможет лучше понять суть второй половины вашей жизни. Теперь я задам вопрос, который также будет полезен в выполнении этой задачи: «Будь ваша жизнь абсолютно идеальной, какой бы она была?» Ответ на этот вопрос требует долгих размышлений, но образ, возникший у вас в голове, поможет достичь покоя и блаженства.

Подростком я переехал вместе с семьей из Оклахомы в сосновые леса Тайлера, штат Техас. Мой отец, охотник, чемпион Оклахомы по стрельбе по тарелочкам и страстный любитель крепких напитков, умер, когда я учился в пятом классе, еще до переезда. Я плохо помню его самого, единственное, что отчетливо запечатлелось в памяти – образ отца, пьющего виски прямо из горла. Подобная манера, как я позже узнал, была весьма распространена в послевоенные годы, когда Эрнест Хемингуэй писал свои великие произведения, наставляя американцев укреплять дух и быть несокрушимыми. Но мой отец не был несокрушим. Он оставил свою молодую вдову с тремя маленькими детьми, и нам пришлось справляться в одиночку. Моя мать еще какое-то время пыталась руководить радиостанцией Оклахомы, а потом отправилась в Тайлер, где купила местную радиостанцию.

Совершенно неожиданно для себя мама превратилась в дальновидного и успешного руководителя медийного предприятия. Она подала заявку на получение лицензии для открытия первой в Тайлере телевизионной станции, вступив в конкурентную борьбу с владельцем местной газеты, а также с семьей главного благотворителя города, получавшего доход, разумеется, от продажи нефти. Перевес на стороне противника был пугающий. Мама была вдовой, да к тому же чужой в этом городе, а семья местного нефтяного магната руководила и финансировала практически все благотворительные организации. Вдобавок, в соседнем Далласе три лицензии на открытие телевизионных каналов получили именно владельцы местных газет.

Моя мать обратилась в суд административного округа Смит (Техас), чтобы с нее сняли «ограничения». В то время – а это было начало 50-х годов – по законам штата женщины не могли заключать и подписывать договоры в отсутствие мужа, кроме случаев, когда суд признавал их «femme sole» – этот юридический термин буквально означает «одинокая женщина». Несмотря на все существенные культурные барьеры, моя мать упорно шла к цели, и в октябре 1954 года наконец получила лицензию на открытие канала KLTV (Буква L в данном случае означает Люсиль, имя моей матери). Ее целеустремленность и упорство послужили мне хорошим примером того, чего можно добиться благодаря нацеленности на успех. Так с раннего детства я поверил, что и сам могу добиться чего угодно, упорно трудясь и неотступно продвигаясь вперед.

Моя мать, которая впоследствии дважды вышла замуж – оба раза, к сожалению, неудачно – жила только ради интересов бизнеса и блага своих детей. Подтыкая мне одеяло перед сном, она не читала книги Доктора Сьюза или приключения Винни Пуха – вместо этого она рассказывала о балансовых отчетах, графиках амортизации и стратегиях рекламных кампаний. И подавая заявку на получение лицензии для открытия телеканала, она призналась Федеральной комиссии по связям, что надеется, что ее дело когда-нибудь продолжат дети.

Я еще долго боролся с этим напряжением, но в четырнадцать лет произошел решительный переворот.

Я помню этот момент кристально четко. Моя персональная трансформация произошла в девятом классе старшей школы Хогг Джуниор, на уроке английского языка, который вела мисс Митти Марш. В те времена она была самой настоящей легендой Тайлера. Митти и ее сестры, Минни и Сара, преподавали в государственных школах города и жили в огромном особняке на Южном Бродвее, главной улице, по которой пятничными и субботними вечерами рассекали на своих автомобилях старшеклассники. Сестры Марш установили в Тайлере весьма высокий стандарт образования. Это были самые настоящие наставницы, которые любили повторять: «Если не будешь прилежно учиться, то ни за что не поступишь туда, куда мечтаешь».

Я сидел в классе – и меня словно громом поразило. Для меня внезапно открылось, что я больше не хочу читать проповеди, крестить, венчать и отпевать, а хочу зарабатывать деньги как руководитель телеканала. Но что я мог об этом знать? Я был всего лишь старшеклассником, зеленым юнцом. Деловой мир – в особенности совершенно новая и волнующая сфера телевизионных технологий – казался мне чем-то вроде сказочного спорта, таившего в себе захватывающие повороты и призы, о которых я не мог и мечтать. Мне хотелось стать тем самым человеком, который под конец девятого иннинга[7] выйдет на поле и разобьет в пух и прах успешный хоумран[8]. Решительным. Героическим. Это было сиюминутное решение, которому суждено было задать тон на много сезонов вперед. Я по-прежнему люблю спортивную составляющую телевизионного бизнеса – состязательный элемент, построение стратегий, покорение новых вершин. Один мой знакомый руководитель назвал бизнес «величайшим в мире спортом». Я отлично понимаю, что он имеет в виду – ведь я и сам испытывал эту непередаваемую эйфорию от ощущения состязания, от набора очков и побед. И по сей день роль игрока, задающего темп игры, будоражит и наполняет жизненными силами.

И все же теперь я признаю, что в жизни есть место и другим играм.