100-долларовое правительство. А если цена на нефть упадет? - Михаил Делягин

Полезная штука — золотые инвестиционные монеты, потому что при их купле-продаже не платится НДС. Но при этом надо очень внимательно смотреть на их состояние — малейшая царапина, и у Вас их купят уже только с большой скидкой.

А вообще в такое время нужно учиться, повышать свою психологическую устойчивость, укреплять здоровье. Все это поможет адаптироваться к любым сложным временам. А самое главное — наращивать круг друзей. Как говорят, «не имей сто рублей, а имей сто друзей». Деньги отнимут, а вот друзья и дети, если они правильно воспитаны, останутся.

И главное — не поддавайтесь панике. Знаете, моя мама в начале 50-х годов жила в центре Москвы не то что без газа, но и без горячей воды. До сих пор в некоторых районах российских городов-миллионников, например, в Перми на окраине Мотовилихи, нет водопровода. Мы исторически привыкли жить в катастрофических условиях. Чего бояться? Да, понятно, что в кризис может быть тяжело. Но убивает не ухудшение условий жизни, а паника, — и необоснованный оптимизм.

Американцы проводили исследования на эту тему среди своих солдат и офицеров, побывавших в плену во время вьетнамской войны, и выявили, что первыми погибали именно оптимисты. Они считали, что их освободят через неделю, через месяц, через два… А потом они отчаивались, опускались и умирали. Выживали те, кто понимал, что попали всерьез и надолго, что это новые условия и жизнь теперь такая.

То же самое в кризис. Умейте принимать то, что не можете изменить. Да, это плохие условия, они несправедливые, они меня возмущают. Но то, что я не могу исправить или от чего я не могу убежать, я должен принять.

— Во время кризиса 2008 тогда у нас была политическая стабильность и однородность. Сейчас кризисный сценарий будет разворачиваться на фоне регулярных митингов и нарастающего недовольства со стороны общества. Кто-то даже уверен, что в кризис режим падет. Как это отразится на власти?

— Режим падет, но неизвестно, будет ли от этого лучше. Думаю, Путина мы еще будем вспоминать как гуманиста и демократа. Потому что активная часть нашей либеральной оппозиции меня тоже пугает.

Лучше всего ее характеризует история с националистом Марцинкевичем, который решил баллотироваться в Координационный совет оппозиции. Организаторы выборов официально заявляли, что их выборы свободные и они зарегистрируют «хоть Путина, хоть Марцинкевича». Марцинкевич наслушался всего этого, подал документы, — и сразу выяснилось, что он не годится, потому что он недостаточно оппозиционный человек. Как будто Путин достаточно оппозиционный.

Весьма вероятно, что Марцинкевич — провокатор. Но вопрос в уровне морали. И я не всегда вижу отличие Чуровых в Центризбиркоме от Чуровых в оппозиции. Сам Чуров, глядя на эти выборы, вполне может сказать: «Я не фальшебник, я еще только учусь».

Сейчас, когда я хожу на митинги, то хочется плакать точно так же, как в 90-е. Потому что либералы, стоящие на трибунах, скорее всего, обманут надежды народа. В ближайший год протест будет переливаться в регионы. Уже 6 мая на Якиманке было много людей даже из дальних областей. Протест будет расползаться по стране в силу ухудшения социальной ситуации. Этой осенью он в регионах проявится, следующей весной он будет серьезен и уже следующей осенью ситуация может выйти из-под контроля. И он будет менять лицо оппозиции — от либерального, образца конца 80-х и 90-х, к социально-патриотическому.

Нынешний московский протест абсолютно полностью контролируется либералами. Заметные нелиберальные люди типа Удальцова или Пономарева значимой роли, насколько могу судить, не играют. Но либералы оторваны от страны.

Простейший пример — выборы в Химках. Там был вице-мэр, отличный хозяйственник, который мог бы стать вполне приличным главой. Вместо этого взяли Чирикову, которая бурно протестовала, насколько могу судить, против того, чтобы перед ее коттеджем прошла скоростная автомагистраль. Чирикова, несмотря на свою известность в Москве, в Химках известна мало, да и сама она мало что знает о городе, потому что у нее коттедж на окраине. И в своей программе она наговорила несколько откровенных глупостей. И она, несмотря на МВА, не управленец. Поэтому, если бы я был в администрации президента, то сделал бы ее мэром. И не отключил бы свет и воду, не прессовал бы город финансово, — потому что она бы довела Химки до ручки в течение года без всякой посторонней помощи. Но государство у нас не очень умное, поэтому делать так не будет.

После повтора страшных лесных пожаров 2010 года, душащих «газовыми атаками» города (правда, Сибири, а не Центральной России), пришел неурожай. Пожары вызваны тем, что в интересах спекулятивного бизнеса либеральным Лесным кодексом практически была уничтожена лесоохрана, а неурожай многократно усугублен безнаказанным произволом монополий и присоединением к ВТО — и вот-вот станет значимым политическим фактором.

Неурожай, который скрывают

По оценкам, погибло 7,6 % посевов. Прямые потери — 36,5 млрд. руб., но Минсельхоз пока лишь обсуждает возможность просить у правительства 6 млрд. и просит страховщиков не тянуть с выплатами. Если верить аграриям, еще не все хозяйства получили страховку за неурожай 2010 года; а доля застрахованных посевов выросла с 4 % до не менее жалких 10 %.

Запасы зерна на начало августа на 14,8 % ниже прошлогоднего. На конец августа урожайность ниже катастрофического 2010 года: намолочено 19,2 центнера с гектара против тогдашних 20,3. Об уровне прошлого года — 26,3 ц/га — и не мечтают. Тогда собрали 93,8 млн. т зерновых, официальный прогноз на этот год снизился с 86 до 75 млн. т, а специалисты ждут совпадения урожая с уровнем внутреннего потребления — 71,5 млн. т.

Это выше, чем в 2010 году (63 млн. т), но качество пшеницы сверхнизкое. Пшеница 1-го класса в России почти не выращивается, на 2-й класс приходится не более 0,1 %, на 3-й класс — около четверти. Основа урожая — пшеница 4-го класса, которая при Советской власти не считалась даже продовольственной, а только фуражной.

Переходящие запасы зерна оцениваются в 17,8 млн. т, но хранятся плохо. Элеваторы обветшали, их владельцы злоупотребляют монопольным положением, и многие хозяйства хранят зерно у себя — часто в амбарах, как при крепостном праве. 30 % производителей зерна не имеют даже амбаров.

Поэтому зерно портится и гибнет, а иногда и вовсе, как показывают проверки, исчезает.

Реальные запасы ниже официальных. Неурожай делает необходимым госрегулирование — вплоть до ограничения экспорта: сейчас законтрактовано 12,1 млн. т., но без ограничений экспорт может превысить и 20 млн., создав дефицит. А вице-премьер Дворкович заявил о ненужности даже зерновых интервенций, привычных еще с 2003 года.

Это органично для либералов, считающих всякое госрегулирование сатанизмом, и помогает нажиться на страданиях общества «социально близким» к ним спекулянтам. Так, традиционное запаздывание зерновых интервенций делает их инструментом поддержки не производителей, а перекупщиков.

Откладывание реакции на неурожай драматически усугубляет его последствия. Присоединение России к ВТО привело к запрету ряда привычных мер поддержки сельхозпроизводителей, а времени на освоение разрешенных сложных методов уже нет.