Файерфокс – Огненный лис - Людмила Файер

Сначала мы подумали, что страшный и ужасный УХ и есть тот самый Лесовик. Но мама сказала, что это всего лишь один из преданных и жестоких посланников Лесовика. У него много слуг и нужно иметь широко раскрытые глаза, настороженные уши, чуткий нос, внимательность и развитый ум, чтобы учиться уходить с их пути.

Мама каждый день учила нас, как правильно прятаться и затихать, вжиматься в землю, прятаться в траве и пытаться слиться с окружающим ландшафтом, когда рядом опасность. Как драться за свою жизнь, если кто-то тебя пытается схватить, и ты еще в состоянии постоять за себя. Как добывать еду, если, вдруг, она не вернется с охоты: каких жуков можно есть, а каких нельзя. Кого стоит особенно бояться, а кто относительно безопасен. Мы были слишком легкомысленными и невнимательными к ее наставлениям и поэтому поплатились еще двумя жизнями.

Мою сестренку Ми закусали насмерть дикие осы. А все потому, что нам очень нравилось играть с разными летающими насекомыми. Полосатые Жужи нас особенно привлекали. Одни их них жили в земляных норах, были большими, толстыми и неповоротливыми. Они низко гудели и медленно летали. Их весело было сбивать лапой в полете или пытаться поймать зубами в прыжке. Сбитые, они падали на спину, смешно сучили лапками и долго потом не могли перевернуться на брюшко, чтобы опять взлететь. Нас они не трогали, и мы думали, что все полосатые жужжалки одинаковые. Часто мы видели и других крылатых, помельче, тоже жужжащих и полосатых. Они строили странные, серые, закрытые и очень хрупкие гнезда, которые просто свисали со стволов деревьев, как плоды. Сестренка Ми очень любила лазать по деревьям. Она свободно поднималась наверх и также свободно спускалась вниз головой. Вот там она как-то и наткнулась на большое гнездо этих полосатых Жуж. Ми из любопытства тронула его лапкой и оно начало крошиться. Тут же из его недр вылетел целый рой крупных, злобно жужжащих особей и набросился на Ми. Она с визгом скатилась по стволу наземь и побежала, что было сил, но полосатые не оставляли ее в покое. Каждый раз, как в тело сестры впивалось очередное жало, мы слышали ее жалобный крик боли. Ми успела отбежать от гнезда достаточное далеко, чтобы они оставили ее в покое и возвратились обратно восстанавливать свое разрушенное жилище.

Мордочка Ми страшно распухла, глазки совершенно заплыли. Она громко стонала и плакала. Ма отнесла ее за шиворот к холодному ручью, чтобы вода могла хоть немного ослабить боль. Но яда, впрыснутого этими летучими убийцами, оказалось слишком много. Ми вскоре впала в забытье и когда Огненный Кот отправился на покой, ее душа тоже пошла искать подножие Радуги. Никто бы не смог помочь ей. Ма и все мы плакали и звали Ми назад, но вернуть ее было не в наших силах. Я запомнил этот урок на всю жизнь и никогда больше не пытался играть с насекомыми, имеющими такую окраску.

Еще одна моя сестра, Фр, играя, лапкой сбила какой-то белый гриб на тонкой ножке. На него села муха и Фр за ней охотилась. Она не ела этот гриб, нет! Мы не едим такое, даже если очень голодны! Она просто раскрошила его шляпку лапкой, а потом решила облизать ее, потому, что ей был неприятен запах гриба, оставшийся на лапке. Мама заметила это слишком поздно и не успела ее остановить.

Фр умирала долго и мучительно. Мама все время находилась рядом с ней, даже перестала ходить на охоту по ночам. Мы перестали играть и сидели притихшие и удрученные. Нам казалось кощунственным радоваться жизни, когда рядом с нами так страдает родная сестра. Через три дня Фр покинула мир живых и ушла за горизонт.

Нас осталось всего трое: я, брат — Мау и сестренка Мяу. У мамы от голода впали бока, ребра выперли наружу, шесть свалялась и перестала блестеть. Силы покидали ее. Молоко уже не брызгало из ее бугорков, мы с трудом высасывали редкие капли. И хоть нас осталось совсем мало, еды нам катастрофически не хватало. Ма больше не могла плакать, потому, что слезы в ее глазах тоже высохли. Она боялась оставить нас даже на минуту, чтобы пойти поохотиться. Мать отдала Радуге больше половины своих детей. Она не могла себе позволить потерять оставшихся.

Когда молока стало так мало, что мы начали плакать от голода, Ма все-таки решила рискнуть и отправиться на охоту. Выбора ни у нее, ни у нас не было. Она спрятала нас в убежище, нежно вылизала мордочку каждого из троих оставшихся и тихо, на подламывающихся от слабости лапах потрусила искать хоть какую-то добычу. Мы для лучшего удержания тепла сгрУдились в уже совсем маленькую кучку и долго не могли заснуть, прислушиваясь к лесным ночным шорохам. Мы прошли большую школу потерь, получили страшные жизненные уроки, многое осознали и практически всего начали опасаться. Мы поняли, что безоблачное, безмятежное детство прошло, и нам придется учиться науке сурового выживания в любых условиях. Что мы должны держаться вместе, что бы не происходило и защищать друг друга изо всех сил. И этому всему нас научит наша Ма — маленькая, хрупкая на вид, но сильная духом самочка, стойко переносящая беды и лишения, наша защита и опора.

Расстались на заре,

И лунный лик холодным

Показался. С этих пор

Нет для меня печальнее -

Рассвета…

(Мибу-но Тадаминэ)

ГЛАВА 4. НЕЧАЯННЫЕ РАДОСТИ

…Мама вернулась под утро, усталая, но сытая. Было лето, еды вокруг бегало много, только успевай ловить. Ее живот выглядел приятно округлым. Мордочка была испачкана чьей-то кровью. Мама плюхнулась рядом с нами, подставив под наши сонные мордочки свои набухшие бугорки, из которых опять начало сочиться молоко, и начала тщательно умываться, смывая следы удачной охоты.

Мы, мгновенно продрав глаза, бросились к заветному лакомству. За прошедшие три дня, постоянно недоедая, мы заметно оголодали и отощали, поэтому не имея возможности терпеть, пока мама приведет себя в порядок, быстро присосались к ее бугоркам, не обращая внимания на то, что они были испачканы болотной тиной.

— Вы мои хорошие, — мурчала нежно Ма, — ешьте, ешьте, все будет хорошо… Намаялись, сердешные, наголодались… Страшно, наверное, ночью было… Ну ничего, теперь я с вами, я здесь, я так вас люблю, мои крошки, мои малыши…

Мы ели, ели, ели… И никак не могли насытиться. Теперь на каждого приходилось больше, чем по два бугорка. Это было