Господин барон - Андрей Валерьевич Степанов

первую попавшуюся доску. За связкой пришлось сбегать на задний двор, сунуть руку в дупло в рябине и вытащить ее, потемневшую от долгого лежания.

За время моего отсутствия в дом никто не заходил. Родители не знали точного адреса — я не говорил, чтобы лишний раз не нервировать тем, что действую не так, как все остальные.

— Интересно тут у вас, господин барон, — сказал Эд, когда мы прошли на кухню, включив свет.

— Соболезную, — первым делом вымолвил я, чтобы не казаться совсем уж бездушной сволочью, которого не интересует ничего, кроме его собственных дел. — Он наверняка был хорошим человеком.

— Мы через многое прошли, — коротко ответил Эд. — Может, будет, чем помянуть?

— Сейчас, — я порылся в ящиках, где вскоре нашел бутылку с остатками виски — еще ту самую, под которую мы мило болтали с Подбельским и Анной в компании моих друзей. Разумеется, никому из них я не сказал, что мы сидим с иномирцами.

Осталось всего на две пары стопок. Эд, выпив, присвистнул и повернул бутылку к себе этикеткой:

— Д...де.. а, «дюарс», — он поморщился и поцокал языком. — Вкус знакомый, но... — тут он поднес бутылку поближе к лицу. — Произведено и разлито в Шотландии, — теперь он скривил рот и вопросительно уставился на меня. — Меня предупреждали, что здесь все плохо, но чтобы так!

— А что плохого в том, что мы пьем импортированный виски? — уточнил я.

— Идеально знаешь когда? — порывисто спросил Эд и тут же сам ответил на свой вопрос. — Когда в стране все свое. Свои люди собирают урожай и ресурсы, сами их обрабатывают, сами их используют и все такое. Понимаешь?

— Понимаю, — тут же кивнул я, соглашаясь с очень упрощенной моделью. — Что же тут непонятного.

— Любая зависимость от другой страны — риск политического и экономического шантажа, — произнес Эд и кашлянул, а потом живо дополнил стопки. — Помянули... — он глянул на дно стопки: — за удачу! — и тут же опрокинул в себя.

— Расскажи мне лучше, что происходит, — опередил я своего собеседника, пока тот готовил очередную упрощенную экономическую теорию. — Кто тебя отправил?

— На Павла Трубецкого я работаю.

— Давно? — уточнил я. — Это важно.

— Да вот... — Эдуард поднял глаза, — дня три как. Не больше.

— Почему он выбрал вас двоих?

— Проще вот что скажу, — он облокотился на стол: — Павел Романыч просил передать: человеку, который может заколоть другого разве что случайно, точно потребуется помощь.

— Этот ответ меня вполне устраивает.

Никто, кроме Павла и Игоря — соседа, который оказался доктором из Империи, — не знал, что случилось у меня на заднем дворе несколько недель назад. Я же навсегда запомню первый в своей жизни момент, когда, пускай случайно, насадил человека на саблю.

— Тогда сообщаю, — Эд посмотрел на широкие наручные часы, — что мы с тобой отправимся назад примерно через четыре часа.

— Поедем в ломбард?

— Зачем в ломбард? — нахмурился Эдуард. — Да, кстати, ты хотел что-то взять отсюда.

— Точно!

Я рванул из-за стола и, дробно стуча по лестнице, спустился в подвал. На кухню я вернулся с приличным грузом из золотых червонцев. Но взял не все — лишь половину. Слишком тяжело оказалось.

Пару сразу же протянул Эду.

— Просто за то, что вытащил меня из этой чертовой больницы, — добавил я.

Надо заметить, что помощник Павла скромностью совсем не отличался и тут же сунул пару червонцев себе в карман.

— Благодарю! — он склонил голову.

— У меня еще есть вопросы, и я хотел бы услышать на них максимально полные ответы.

— Задавайте, — с готовностью ответил Эд. — Отвечу, как есть. Вы же с Павлом Романычем заботитесь о благополучии семейства императорского?

— В некотором роде. Если очень упростить — то да. Тебе что-нибудь известно о том, как я здесь оказался?

— Как — нет. Знаю только, что ваш напарник сейчас в тюрьме.

— Вот же... — я потер лицо. — Надо будет его оттуда вытащить. Он согласился мне помочь в... в одном деле. Тебе известно что-нибудь еще?

— О том, что случилось с вами, я ничего не знаю. Павел Романыч мне не докладывался.

— Может, писали что-нибудь. Нападения, какие-нибудь особые случаи.

— У меня нет времени газеты читать, — извиняюще пожал плечами Эдуард. — Я до поры до времени и вовсе не знал, что у императорской семьи проблемы.

— Значит в подробности он тебя все же не посвятил... хм, ладно. Скажи тогда, как он объяснил необходимость меня спасти?

— Сказал, что без вас не сможет свою работу делать. Что доверяет только вам, а потому именно вас, господин барон, необходимо вернуть к нему, то есть, к Павлу Романычу. И как можно скорее.

— Та-а-ак... — протянул я.

— Вот он нас немного ввел в курс дела. Сказал, что есть второй мир, почти как наш. И отправил. И для вас дал вот эту медную штуку.

— Портер.

— Да, он самый. Странно так это все, правда, — Эдуард обвел взглядом кухню. — Вроде бы, ничего необычного. Но все вокруг другое. Другого вида. Машины быстрее. Дороги хуже. Непонятный мир, чесслово.

— Погоди-ка. Если Павел не знает, что случилось, и ты не знаешь, что произошло... Тогда скажи мне, как вы меня нашли. Откуда узнали, что меня отправили назад, в мой мир. Не убили, а оставили в живых, что тоже странно.

— Ох, Максим... как вас по батюшке?

— Леонидович.

— Максим Леонидыч, чем угодно вам поклянусь — все выдал вам, что мне Павел Романыч передал. И фразу его специальную, чтобы вы чужим меня не считали. Про то, где искать — тоже он сообщил. А вот откуда он знал — понятия не имею. Спросите у него сами, уж будьте добры.

Я пытался увидеть хоть намек на лживость в глазах Эдуарда. Но тот смотрел на меня, как верный пес.

— Хорошо. Спрошу у Павла. Обо всем, что он знает.

— Спросите-спросите. Только знаете, что, — он вдруг погрустнел. — Я бы хотел тело Данила на родину вернуть. Нехорошо его бросать здесь. Кто похоронит?

— Я помогу.

По-человечески — почему бы нет. Обузой не станет, погони за нами