Гамбит Королевы - Элизабет Фримантл

– Да я ведь только…

– Нелепая затея, – отрезала Катерина.

– Кит, он не такой, каким ты его считаешь. Он один из нас.

Видимо, Уилл имел в виду, что Сеймур, как и Парры, сторонник новой веры. Катерине не по душе, что ее зачислили в стан сторонников Реформации; своими мыслями и убеждениями она предпочитает ни с кем не делиться, при дворе безопаснее держаться уклончиво.

– Серрею он не нравится, – заметила она.

– Ах, да ведь это всего лишь семейные распри. К религии его неприязнь не имеет никакого отношения. Говарды считают Сеймуров выскочками. К Томасу это не относится.

Катерина досадливо вздохнула.

Уилл подвел их к новому портрету короля, предлагая полюбоваться им. Он написан совсем недавно; подойдя поближе, Катерина почувствовала запах краски; цвета яркие, а детали прорисованы золотом.

– Это последняя королева? – спросила Мег, указывая на унылого вида даму в остроконечном английском чепце, стоящую рядом с королем.

– Нет, Мег, – прошептала Катерина, прижимая палец к губам, – последнюю королеву здесь лучше не упоминать вовсе. Это королева Джейн, сестра Томаса Сеймура, с которым ты только что познакомилась.

– Но почему королева Джейн, когда после нее у короля было еще две жены?

– Потому что королева Джейн подарила ему наследника. – Катерина не упомянула о том, что Джейн Сеймур умерла прежде, чем успела надоесть королю.

– Значит, это принц Эдуард. – Мег указала на мальчика, уменьшенную копию отца, стоящего в той же позе.

– Да, а это, – Катерина указала на двух девочек, в углах картины, – леди Мария и леди Елизавета.

– Вижу, вы любуетесь моим портретом, – послышался чей-то голос сзади.

Катерина и Мег испуганно обернулись.

– Уилл Соммерс! – певучим голосом произнесла Катерина. – Так это ваш портрет?!

– Разве вы меня не видите?

Приглядевшись, Катерина заметила Уилла Соммерса: его изобразили на заднем плане.

– Ах, вот вы где! А я и не заметила. – Катерина обернулась к падчерице: – Мег, познакомься с Уиллом Соммерсом, королевским шутом, самым честным человеком при дворе.

Соммерс протянул руку к голове Мег и достал у нее из-за уха медную монетку. Девушка радостно засмеялась. Катерина улыбнулась довольно: Мег так редко веселится.

– Как вы это сделали? – шепотом спросила она.

– Волшебство, – ответил Соммерс.

– Я не верю в волшебство, – заявила Катерина. – Но ценю хороший фокус.

Еще улыбаясь, они вошли к леди Марии. Дверь, ведущую во внутренние покои, охраняла любимица Марии Сьюзен Кларенси в яично-желтом платье.

– У нее болит голова, – прошипела Сьюзен вместо приветствия, потом принужденно улыбнулась. – Так что не шумите! – Оглядев их с ног до головы, она прибавила: – Какие скучные и черные! Леди Марии ваши наряды не понравятся… – И тут же закрыла рот рукой: – Ох, простите меня! Я забыла, что вы в трауре.

– Уже забыто, – успокоилась Катерина.

– Ваша сестра во внутренних покоях. Извините, мне нужно… – Не договорив, Сьюзен вышла и тихо прикрыла за собой дверь.

Они оказывались в комнате, где сидели несколько статс-дам. Все они вышивали. Катерина кивнула им в знак приветствия; затем заметила сестру Анну, которая расположилась в нише у окна.

– Кит, какая радость наконец видеть тебя! – Анна встала и заключила сестру в объятия. – И Мег! – Она расцеловала Мег в обе щеки. Теперь, когда они очутились в женском обществе, Мег заметно успокоилась. – Мег, иди посмотри на гобелены. Кажется, на одном из них изображен твой отец. Интересно, найдешь ли ты его.

Мег побрела в противоположный конец зала, а две сестры усаживаются на скамье у окна.

– Итак, сестрица, что случилось? Объясни, почему меня так срочно вызвали ко двору? – Катерина с удовольствием смотрела на сестру, улыбчивую, с нежной кожей. Светлые прядки выбились из-под чепца, лицо идеально овальное.

– Леди Мария будет крестной матерью. Она пригласила на крестины немногих избранных.

– Значит, не одну меня… Что ж, рада слышать. Кто же станет ее крестницей?

– Дочка Райзли. Ее зовут…

– Мэри, – со смехом хором закончили сестры.

– Ах, Анна, до чего же я рада тебя видеть! У меня дома так мрачно.

– Я навещу тебя в Чартерхаусе, когда принцесса… – Анна испуганно закрыла рот рукой и округляет глаза. – Когда леди Мария меня отпустит. – Склонившись к самому уху Катерины, она прошептала: – Леди Хасси отправили в Тауэр за то, что она назвала ее «принцессой»!

– Помню, – кивнула Катерина. – Но ведь это было очень давно, и потом, она упорствовала. Леди Хасси – совсем другое дело. Не наказывать же человека за слово, случайно слетевшее с языка!

– Ах, Кит, тебя давно не было при дворе, ты уже забыла, каково здесь жить?

– Змеиное гнездо, – прошептала Катерина себе под нос.

– Говорят, король послал Хьюика лечить твоего мужа.

– Да. Не знаю почему.

– Судя по всему, он простил Латимера.

– Да, наверное.

Катерина никогда до конца не понимала роли Латимера в восстании, которое называлось «Благодатным паломничеством». Тогда, как говорили, поднялся весь Север. Сорок тысяч католиков воспротивились реформам Томаса Кромвеля. Несколько вооруженных до зубов предводителей мятежников приехали в Снейп. В большом зале велись нескончаемые споры. Все много кричали, но Катерина даже в общих чертах не понимала, из-за чего стоит такой шум… А потом Латимер стал готовиться к отъезду – против воли, как он признался жене. Мятежникам требовались предводители, такие, как он. Катерина так и не поняла, как им удалось убедить мужа, ведь Латимер был не из тех, кого можно угрозами склонить на свою сторону. Он считал дело мятежников правым. В конце концов, по приказу короля разрушали монастыри, вешали на деревьях монахов. Уничтожили весь прежний жизненный уклад, королева стала изгнанницей, а девица Болейн играла великим королем, как хотела. Так говорил ее муж. Но чтобы восставать против короля… нет, это было не в обычае того Латимера, которого она знала.

– Ты никогда ни о чем не рассказывала, – продолжила Анна. – Я имею в виду восстание. И о том, что произошло в Снейпе.

– Об этом я предпочла бы забыть, – ответила Катерина, давая понять, что не желает больше говорить на неприятную для нее тему.

Тогда при дворе ходило много слухов. Все знали: когда армия короля вынудила мятежников отступить, Латимер поехал в Вестминстер, чтобы молить короля о прощении, а мятежники решили, что он переметнулся к врагам, и послали в Снейп Мергитройда и его приспешников. Мергитройд ограбил замок, а Катерину и Мег взял в заложницы… поводов для сплетен было предостаточно. Но даже сестре Анне ничего не известно о мертвом ребенке, ублюдке Мергитройда. Не знает она и того, что Катерина отдалась зверю, чтобы спасти от него Мег и Дот. Их троих объединила мрачная тайна. Девушек она спасла, но интересно, что думает обо всем Господь – ведь по церковным канонам измена есть измена. Катерина часто гадала, почему всех остальных предводителей восстания повесили, среди них Мергитройда – именем короля казнили двести пятьдесят человек, – а Латимер уцелел. Может быть, он в самом деле выдал своих бывших друзей? Во всяком случае, так считал Мергитройд. Она предпочитает верить, что Латимер, как он ей говорил, никого не предавал… иначе ради чего все мучения? Но правды она уже не узнает.