Наш неистовый конец - Хлоя Гонг

– Заткнись, – рявкнул Рома. Эффект был незамедлительным. Рома хотел бы испытать какое-то удовлетворение при виде краски, залившей шею и лицо Дмитрия, и насмешливых ухмылок Белых цветов, которых тот привел с собой, но сейчас он чувствовал только одно – пустоту. – В следующий раз не заходи на территорию, которую контролируют иностранцы, если не знаешь, как иметь с ними дело.

Рома двинулся прочь и, ощущая в себе какую-то чрезмерную воинственность, начал спускаться по служебной лестнице на первый этаж. Было трудно сказать, что именно так завело его – то, что интересующий его торговец ускользнул, то, что в партере появился незнакомый наемник, или то, что здесь была Джульетта.

Джульетта. Агрессивно топая, он вышел из кинотеатра и поднял взгляд на серые тучи. Его руку под рукавом пронзила боль, и он потянулся к порезу, оставленному ножом Джульетты, ожидая обнаружить там засохшую кровь, такую же мертвую, как и его чувства к ней. Но вместо этого, когда он осторожно закатал рукав, его пальцы нащупали только гладкую ткань.

Он вздрогнул, остановился на краю мостовой, посмотрел на свою руку. Она была аккуратно перевязана, и повязка оканчивалась бантом.

– Это что, шелк? – нахмурившись, пробормотал он. Кажется, это был шелк платья Джульетты, оторванный от подола. Но с какой стати она сделала это?

Его внимание привлек гудок клаксона. На стоящем автомобиле зажглись фары, и шофер, вытянув в окно руку, помахал Роме. Рома не сдвинулся с места, но наморщил лоб.

– Господин Монтеков! – крикнул наконец сидящий за рулем Белый цветок. – Мы уже можем ехать?

Рома вздохнул и поспешил к автомобилю.

* * *

По особняку Цаев были расставлены двадцать две вазы, полные красных роз. Джульетта поднесла к одному из бутонов руку, провела пальцем по краю его лепестка. Снаружи давно стемнело. Час был поздний, и большинство слуг уже отправились спать, пройдя в свои комнаты и пожелав Джульетте хорошего отдыха. Надо полагать, они заговорили с ней только потому, что было бы странно не заметить наследницу Алой банды, которая лежала на полу, раскинув руки и прижав поднятые ноги к стене, ожидая у двери кабинета своего отца. Последний слуга пожелал ей спокойного сна уже больше получаса назад. После этого она встала и принялась ходить взад и вперед к досаде Кэтлин. Ее кузина все это время продолжала сидеть на стуле, положив на колени папку.

– Ну о чем они могут говорить? – проворчала Джульетта, отняв руку от розы. – Прошло уже несколько часов. Надо бы перенести это на другой день…

Наконец дверь кабинета господина Цая отворилась, и в проходе возник деятель Гоминьдана, прощающийся с хозяином дома. Еще несколько месяцев назад Джульетта проявила бы любопытство и попросила бы своего отца рассказать ей о сути их встречи. Но теперь вид гоминьдановцев, входящих в дом и выходящих из него, стал таким привычным, что у нее пропал к ним всякий интерес. Каждый раз речь шла об одном и том же – о том, что надо раздавить коммунистов, причем любой ценой. Изрешетить их пулями, разогнать их профсоюзы – деятелям Гоминьдана было все равно, как Алые сделают это, если их цели будут достигнуты.

Гоминьдановец задержался в дверях, затем повернулся, будто вспомнив что-то. Джульетта прищурилась. Да, вид деятелей Гоминьдана стал для нее привычным, но этот… На его форме красовалось множество звездочек и знаков отличия, так что, возможно, это был генерал.

Чувствуя, что ее терпение вот-вот истощится, Джульетта протянула Кэтлин руку, та, хотя и смутилась, взяла ее, и они вместе двинулись прямо на гоминьдановца.

– Больше никаких военных правителей. – Гоминьдановец смахнул с рукава своей формы воображаемую пылинку. – И никаких иностранцев. Мы входим в эру нового мира, и попадет в него Алая банда или нет – вопрос вашей лояльности…

– Да-да, – перебила его Джульетта, протиснувшись мимо и таща за собой Кэтлин. – Блажен Гоминьдан, wán suí[7] wáan suí wán wán suí. – Она толкнула дверь.

– Джульетта, – рявкнул господин Цай.

Джульетта остановилась. В ее глазах появился блеск. Такой же как тогда, когда повара подавали ее любимые блюда. Такой же как когда она видела в витрине универмага бриллиантовое ожерелье, которое ей нравилось.

– Вот она я, явилась к тебе с докладом, – сказала она.

Господин Цай откинулся на спинку своего большого кресла, сложив руки на животе.

– Пожалуйста, извинись.

Джульетта присела в реверансе, напустив на себя самый беззаботный вид. Когда она перевела взгляд на гоминьдановца, оказалось, что тот пристально смотрит на нее, но не с похотливой ухмылкой, как мужчины на улицах, а с чем-то похожим на куда более дальний прицел.

– Прошу вас принять мои извинения. Полагаю, вы найдете дорогу к двери?

Гоминьдановец приподнял свою фуражку. Хотя он и улыбнулся ей, отдавая долг вежливости, эта улыбка не дошла до его глаз, только морщины в уголках обозначились резче, но без малейшего намека на теплоту.

– Разумеется. Рад был с вами познакомиться, мисс Цай.

Он не был представлен ей, так что они вовсе не познакомились. Но Джульетта не сказала этого; она просто закрыла за ним дверь, затем, глядя на Кэтлин, картинно закатила глаза.

– Вот зануда. Уходя уходи.

– Джульетта, – повторил господин Цай, но уже без прежней досады, ведь теперь в комнате не было гоминьдановца, а значит, не было и нужды выказывать свое недовольство. – Это был Шу Ян. Генерал Шу. Ты знаешь, кто он? Ты вообще читаешь газеты, следишь за новостями о Северном походе?

Джульетта поморщилась.

– Баба, – начала она и села напротив стола своего отца. Кэтлин молча уселась рядом. – Северный поход так скучен…

– Он определит судьбу нашей страны…

– Ну хорошо, хорошо, сообщения о нем так скучны. Генерал такой-то взял такой-то участок земли. Такая-то дивизия продвинулась туда-то. Я почти что плачу от радости и интереса, когда ты посылаешь меня кого-нибудь задушить. – Джульетта сжала руки. – Пожалуйста, просто позволь мне продолжать душить людей.

Ее отец покачал головой, не поддержав ее наигранный энтузиазм. И задумчиво посмотрел на дверь.

– Отнесись к этому серьезно, – медленно проговорил господин Цай. – Гоминьдан меняется. Видит небо, они больше не делают вид, будто сотрудничают с коммунистами. Мы не можем позволить себе действовать неосмотрительно.

Джульетта сжала губы в тонкую линию, но не стала дерзить в ответ. Революция приближалась – она не могла этого отрицать. Северный поход – так они ее называли. Войска Гоминьдана продвигались на север, сражаясь с военными правителями, верховодящими в провинциях, захватывая территории в попытке вновь объединить Китай. Шанхай станет последней твердыней перед тем, как нынешняя пародия на правительство страны будет низложена, и, когда