Безымянная - Эдриенн Янг

Я замерла на месте, увидев Клова у штурвала, и спряталась в тени мачты. При взгляде на него мои челюсти сжались, все тело пронзила ярость. Никогда бы не подумала, что в этой жизни Клов сможет предать Сейнта. Но хуже всего то, что ему доверяла она – моя мама. Она любила Клова как брата, отчего было просто немыслимо, что он способен предать ее. Этого просто не могло быть.

Зола стоял на носу корабля, скрестив на груди руки, – ворот куртки приподнят, чтобы защитить от ветра. Но дыхание у меня сперло от того, что виднелось за ним. Я ухватилась за борт раскрыв рот.

Джевал.

В ярко-синем море остров походил на сияющий изумруд, из бурлящих вод, как почерневшие зубы, выступали барьерные островки. «Луна» заплыла в крайнюю бухту с неказистыми причалами, а вдалеке за знакомым горизонтом поднималось солнце.

Последний раз я видела остров, когда, спасаясь, убегала с него. Я положилась на милость команды «Мэриголд» после четырехлетних попыток выжить, ныряя на этих рифах. И чем ближе мы подплывали, тем крепче сжимались мышцы на моем теле.

Я узнала босоногого мальчика, который прибежал на причал, чтобы закрепить бросательный конец, так как «Луна» приближалась к выходящим на поверхность камням. Рядом со мной матрос перебрался за борт, потянулся к тросам, которые удерживали трап, и принялся развязывать узлы. Трап со стуком съехал по правому борту.

– Зачем мы здесь? – тихо спросила я.

Приподняв бровь, мужчина поднял на меня взгляд, которым изучил все мое лицо. Но так и не ответил.

– Райленд! Уик!

С квартердека спустились два члена команды. Первый долговязый и тощий со светлой копной волос. Второй крупный и широкоплечий с коротко подстриженными – почти налысо – темными волосами. Матрос бросил к их ногам ящик, внутри которого задребезжал метал – я вздрогнула.

– Разбирайте.

По надетым поясам стало понятно, что это ныряльщики Золы. Почувствовав на себе мой взгляд, темноволосый посмотрел на меня – глаза цвета обожженной пшеницы.

Джевал не порт. Сюда приплыли только за тем, чтобы сбросить лишний груз. Например, ящик свежих яиц, которые не удалось продать в каком-нибудь портовом городе, пару лишних куриц, которых не съела команда. Но был и пиролит. Но такой камень вряд ли привлечет Золу, тем более до этого на острове я не видела кораблей под его флагом.

Раз мы причалили на Джевал, то Золе было нужно что-то другое. То, чего не найти в Узком проливе.

Я прошла к носу корабля рядом с бортом и затаилась за фок-мачтой, чтобы меня никто не смог узнать. В небольшой бухте на якоре стояли только маленькие суда, а вдалеке я заметила отплывающие от острова лодки, которые оставляли за собой на воде белый след и были набиты торговцами.

Всего пару недель назад я была бы среди них: отправилась на барьерные острова, а затем продала команде «Мэриголд» пиролит. Такими утрами я просыпалась с дырой в груди, потому что тонкий голос внутри меня боязливо кричал о том, что туман развеется и Уэст не приплывет. Но вот я поднималась на утес, возвышающийся над морем, и видела приплывшую «Мэриголд». И так каждый раз.

Прежде чем спуститься с корабля по трапу, Золя поднял руку и похлопал Клова по плечу. На Джевале не было капитана порта, но если с кем-то требовалось что-то обсудить, то обращались к Сорену, который уже тут как тут ожидал на причале. Его мутные очки отражали солнечный свет, а сам Сорен посматривал на «Луну», и мне на мгновение показалось, что его взгляд остановился на мне.

Он не раз обвинял меня в воровстве и даже однажды заставил выплатить долг – которого не было за мной – в размере прибыли за недельный улов рыбы. Его взгляд скользнул по кораблю, не задержавшись на мне, и вдруг я осознала, что я не та девчонка, которая бросилась к трапу «Мэриголд». Та, которая, пытаясь выжить на Джевале, побиралась и собирала каждый медяк, чтобы когда-нибудь отыскать мужчину, которому она и не была нужна. Теперь же я та девушка, которая обрела себя. Но также мне было и что терять.

Мой взгляд остановился на Золе, как только его ботинки застучали по причалу. Сорен вальяжно подошел к трапу и, как только Зола заговорил, подставил к нему слышащее ухо. Сплошная густая бровь приподнялась над оправой очков, и Сорен кивнул.

Грузовой отсек пустовал, поэтому покупать Золе придется деньгами. Но на острове торговать нечем, кроме как рыбой, тросами и пиролитом. Ничего из этого не продать в Безымянном море.

Сорен оставил Золу и исчез в толпе, скопившейся на шатком деревянном настиле причала.

Я наблюдала, как Сорен прошел сквозь суматошную толпу и наконец исчез за кораблем.

Вокруг меня каждый член команды занимался своими делами, и никого из них не удивляла остановка на острове ныряльщиков. Я подняла взгляд на грот-мачту и верхнюю палубу, на которой матросы разворачивали штормовые паруса. Такие в Узком проливе не использовали. Они изготовлены для чудовищных ветров, которые терзают все Безымянное море.

За моей спиной вплоть до Дерна растянулась бездонная голубая гладь. Я знала, как выжить на Джевале. Если я выберусь с «Луны», если найду способ… Мысли перескакивали с одной на другую. Если «Мэриголд» отправилась на мои поиски, то скорее всего она пойдет по курсу Золы прямиком к Соване. И в итоге окажется на Джевале.

Но часть меня все еще думала, что команда «Мэриголд» решит отделаться малой кровью. У них были драгоценности с «Жаворонка». Они могли бы уплатить долг Сейнту и начать торговать самостоятельно, шептал тонкий голосок в моей голове.

Возможно, они вообще не будут искать меня.

Я заскрипела зубами, уставившись на свои ботинки. Я поклялась не возвращаться на Джевал, но, может, сейчас это моя последняя возможность остаться в Узком проливе. Я крепче схватилась за борт и посмотрела на воду. Прыгну – доплыву до барьерных островов быстрее любого на этом корабле. Спрячусь в ламинариях в бухте. Когда-то же меня бросят искать.

Вдруг я почувствовала, как по моей коже крадется чей-то взгляд, и обернулась. Клов стоял с обратной стороны штурвала и смотрел на меня так, будто знал, что я задумала. Он впервые, без колебаний, встретился со мной взглядом.

Убрав руки с борта, я навалилась на него и посмотрела на Клова в ответ. Он постарел. Его светлую бороду исполосовали седые волосы, а под татуировками на руках кожа потеряла свой теплый золотистый оттенок. Но это все еще Клов. Тот же мужчина, который пел мне на ночь старые трактирные песни на «Жаворонке». Который научил меня карманничать в портах и покупал мне красные апельсины на причале в Дерне.

Казалось, что Клов снова прочитал мои мысли, потому что у него передернуло лицо.

Я обрадовалась. Я никогда не ненавидела кого-то так, как в тот момент ненавидела Клова. Никогда так сильно не желала, чтобы кто-то сдох. Плечи Клова напряглись, когда я мысленно передала ему свои слова и представила его в ящике, подобном тому, который Уэст сбросил в темные воды. Представила крик, вырывающийся из его глотки. Отчего уголки губ взлетели вверх, но глаза наполнились слезами от боли в разбитой губе.