Темное солнце - Эрик-Эмманюэль Шмитт

Для водилы они были кеглями в боулинге. Одни вспрыгивали на парапет, другие убегали.

Ноам втолкнул Нуру и Бритту в какой-то закуток.

Псих пронесся мимо. Неужели он хочет всех раскидать? Он резко развернулся, едва удержавшись от падения, и бросил мотоцикл в их сторону.

– Разбегайтесь! – крикнул Ноам.

Они бросились врассыпную в поисках укрытия. Байкер метался по мосту, – похоже, он охотился за Бриттой. Девочка бежала со всех ног, но укрыться было негде, а псих уже настигал ее.

Мотоцикл едва не сбил ее с ног, но в этот момент Ноам нанес мерзавцу мощный удар кулаком.

Байкер пошатнулся, мотоцикл накренился, опрокинулся на асфальт, отлетел к парапету и уткнулся в него.

Послышался вой полицейских сирен.

Нура и Свен бежали к Бритте.

Ноам бросился было к головорезу, но тот вскочил, убедившись, что руки и ноги целы, поправил шлем, смерив Ноама холодным взглядом, схватил мотоцикл, вскочил на него и рванул с места. Теперь он мчался на полном газу, объезжая прохожих. Когда подкатили первые полицейские машины, он уже скрылся из виду.

Ноам двинулся к своим товарищам. Свен широко раскрыл объятия, крепко его стиснул и пробормотал:

– Спасибо, друг. Ты спас мою дочь.

Ошеломленная Бритта не реагировала. Нура знаком велела Свену вернуться к дочери. Подойдя к Ноаму, она прижалась к его плечу и замерла. Лицо ее было бледно, черты искажены, тонкие ноздри подрагивали. Она прошептала:

– Ты понял?

– Что?

– Он целился в Бритту.

– Не только.

– Именно в нее! Он и развернулся, потому что его целью была она. Все прочее – отвлекающий маневр.

– Да ладно, Нура, это был просто псих!

– Вовсе нет, это был наемник.

– Но кто его послал?

Нура дрожала. Ее душили слезы, потом она глухо прошептала:

– Это месть, Ноам, месть. Ты заметил, что красовалось на его шлеме?

Ноаму в момент опасности было не до этих деталей. Нура сдавленно проворчала:

– Человеческий силуэт с вытянутой звериной мордой и длинными ушами.

Ноам судорожно сглотнул. Нура не унималась:

– Да, это Сет. На его шлеме был знак Сета.

Ноам отвернулся. Нет. Не Сет. Только не Сет!

В XXI веке, здесь и сейчас, этот египетский бог, враг Исиды и Осириса? Опять?

– Но ты же меня недавно уверяла, что Дерека…

Нура не успела ответить, как проснулся ее телефон. Она прочла сообщение и побледнела.

– Они не задержали Дерека. Он скрылся от них. Этого-то я и боялась: последует возмездие. Он ни перед чем не остановится. – Она прижалась к груди Ноама и пробормотала: – Бритта стала олицетворением его провала, и теперь она станет его мишенью.

* * *

Ноам вперился в потолок, на котором подрагивали отсветы огней ближних и дальних морских судов.

Он не задергивал штор, потому что не хотел полной тьмы. Все равно не заснуть. Мозг выключить не удастся. Нет, не знать ему покоя!

– Но и миру тоже! – вздыхает он, ища утешения.

Исида, Осирис, Сет… Минули тысячелетия, и все начинается по новой. Сколько можно мусолить обиду? Но что делать? Безвыходность невыносима.

Он судорожно вскочил, сел за стол, зажег лампу. Желтый отблеск лампочки на красном дереве стола – маленький бог Ра.

Ноам открывает тетрадь, берет ручку.

Писать. Писать, чтобы понять. Писать, чтобы высветить лабиринты истории. Писать, чтобы прояснить смысл, себе и другим.

И что поделать, если ему поневоле придется раскрыть секреты!

Он продолжает свое повествование.

А может, это оно его продолжает…

2

«После смерти возвращайся ко мне». Это были мои последние слова влюбленного.

Перед руинами Бавеля[3], этими завалами, из которых торчали где колонна, где обломок стены, где обезглавленная статуя, над этим покровом пыли, под которым разлагались тысячи трупов, я коснулся губами бархатистого изгиба ее маленького ушка, вдохнул каштановый запах ее волос, в последний раз ощутил тепло ее тела и, прикрыв глаза, чтобы навсегда удержать эти ощущения, прошептал: «После смерти возвращайся ко мне».

Нура обернулась, я еще раз вгляделся в прозрачную кожу ее лица, она улыбнулась одними глазами, подтвердила ответ складочкой лба, алые губы обозначили еле заметный поцелуй, затем живо и легко отстранилась, сделавшись почти призраком, и вот она уже подле Авраама.

Предводитель евреев не знал, что в его жилах течет моя кровь, не знал он и того, что ради его любви я жертвовал своей любовью. Мне было важно другое: и Авраам, и Нура заслуживали счастья. Я уступил им право быть счастливыми и вышел из игры. Как легко молчать, когда знаешь, что тебя не поймут! Мой выбор укоренился во мне естественным образом, я не рыдал и не рвал на себе волосы, – казалось, будто не сам я распорядился своей участью, а судьба.

Колонна кочевников двинулась. Верный своей миссии, Авраам повел пастухов и стада к тучным землям. Он отметил свой скот каленым железом, он отметил свой народ обрезанием. Благодаря культу Яхве, сурового бога пустыни, Авраам собрал свой народ, но ужасная опасность, которую они одолели, спаяла их еще сильнее: они избежали рабства. Лучшего цемента, чем сознание смертельной опасности, и придумать невозможно! Возродиться, побывав на краю бездны… родиться заново, понимая свою уязвимость… Страшное испытание сплотило еврейский народ[4].

Когда Бавель был разрушен, подданные Кубабы пошли за своей царицей, пастухи Авраама – за своим патриархом.

Я не шел ни за кем.

Два народа отправились каждый в свою сторону, а я недвижно сидел на перекрестке дорог.

Евреи уходили все дальше. Во главе их процессии Нура, звавшаяся Саррой, восседала на маленьком ослике, трусившем робкой поступью; направлял его Авраам. Невесомая и хрупкая Нура едва ли была для ослика тяжким бременем. Я видел, как она удалялась, невозмутимая и великолепная; нежная шея чуть клонилась под роскошной шевелюрой, покачивалась изящная ножка в плетеной сандалии, и внезапно я испытал острое чувство покинутости.

Меня окатывали горькие волны тоски. Я сел прямо на пыльную тропинку и съежился.

Ждать. Я должен ждать. Вынести это тяжкое ожидание. Дождаться, когда Авраам окончит свои дни и преставится на руках у супруги. Тогда Сарра разыграет собственную кончину, и возрожденная Нура вернется ко мне.

Меня била дрожь, мне хотелось выблевать свою участь.

Куда мне податься?

Любовь изобрела одиночество. Если бы я не боготворил Нуру, я никогда не чувствовал бы себя подавленным, обездоленным и несчастным.

Я извлекал уроки прошлого. Когда приспешники тирана Нимрода похитили Нуру, на поиски я потратил шесть лет и нашел ее лишь благодаря немыслимой случайности: она оказалась женой Авраама. На сей раз я не имел права ее терять. И я решил кочевать в окрестностях стойбища пастухов.

Итак, я держался неподалеку