Яблочко - Ревенцына

Красивая неженская фигура. Не будет равных вам в Пифийских играх. Вы только покажите, что внизу…

АФИНА равнодушно поднимает край туники, ПАРИС и ГЕРМЕС наклоняются.

ПАРИС. Всё, можете…Нормально всё.

АФИНА кивает и начинает одевается.

ГЕРМЕС. Да, очень хорошо. Но вот у лапочки фактурно! А Геру я в такой анфас не видел.

ГЕРМЕС шлёт АФРОДИТЕ поцелуй, АФРОДИТА пьет из бутыли, ее конец направляя в его сторону. ГЕРМЕС подходит к ней и мнет плечи и шею, ГЕРА свистит, ГЕРМЕС мнёт плечи и шею ей.

ГЕРА. И голову! И шею! И воротниковую, где соли отложенья. О, да, сильнее, ну, сильней! Бей как мужчина, что ты, титьку мало ел?

ГЕРМЕС колотит ребрами ладоней. АФИНА, одевшись, садится на место.

ГЕРМЕС бежит к ПАРИСУ и массирует ему плечи как боксеру в перерыве поединка.

ГЕРМЕС (возбужденно). Ну что, пастух, каков вердикт?

ПАРИС. Я не могу. Не знаю. Не понятно!

ГЕРА. Что тянем неизбежное! Чего тебе, презренный, надобно от нас?

ПАРИС. Прошу вас, ни в кого не превращайте.

ГЕРМЕС отходит в сторону и начинает фехтовку керикионом с воображаемым врагом.

АФИНА. В виду она имеет, чем могли б тебя мы одарить? Вот я могла бы мудрости…

ПАРИС. Не, это мне не надо.

АФИНА. Дай договорю. Мудрости и воинскую славу. Такую, что весь мир бояться станет.

ПАРИС. Не надо тоже. Вот Гектор, сын царя. И днём, и ночью парится в ученьях, доспехов не снимая, беготня, ударов отработка, и окопов он вырыл, уж наверно, тыщу оргий, а я гоняю скот и не тужу. А он — что асуанский каторжанин.

ГЕРМЕС (повернувшись к Парису, с удивлением). А ты чего порыть не хочешь оргий? Вот я их рыть готов и дни, и ночи, сейчас бы мог я парочку порыть!

Богини смеются.

АФИНА. Иди ж ты, полисемия какая!

АФРОДИТА. Еще один эпитет?

АФИНА. Нет, риторики фигура, ораторский приём.

ГЕРМЕС (обиженно). Я более чем честен здесь и в части оргий, и ораторских фигур. А вы смеётесь!

ГЕРА. Всё, не паясничай.

ГЕРМЕС пожимает плечами и продолжает упражняться с керикионом.

ГЕРА (Парису). Я дам тебе к богатству много власти. Над овцами, над смертными — решай, кем управлять хотел бы ты разумно.

ПАРИС. Нет, не хочу. Вот царь Лаомедонт, что правил до Приама Илионом, так сколько ему выдалось хлопот! То стену строй, то чудище корми своими и чужими дочерьми, а то герой не ценит вероломства и ввергнуть тщится город в прах и тлен. Такой я долей вовсе не прельщен.

АФРОДИТА. Жену тебе, прекраснейшую бабу. Любую ты, конечно, выбирай, но так скажу — красивей нет Елены, которой муж спартанец Менелай.

ПАРИС. К любви я очень чуток. Уговор!

ПАРИС отдает АФРОДИТЕ яблоко, АФИНА ногой отшвыривает банку, ГЕРА плюёт.

ГЕРМЕС (медленно хлопает в ладоши). Разумно, молодец.

ГЕРА. Так, всё, тебе конец!

ПАРИС (пожимает плечами). Я смертный, это неизбежно.

АФИНА. Оружие уже в утробе крепнет!

АФРОДИТА. Не бойся, мой питомец, всё случится. Лицо своё умытое подсунь Елене, а я там рядом буду, на подмоге.

ПАРИС. И только-то? Спасибо! А можно, чтобы умер я тогда пораньше всех? Едва моё окончится везенье.

АФРОДИТА. Устроим и такое, чтоб не видел ахейцев ты разнузданных утех ни с матерью твоей и ни с сестрою.

ПАРИС. Я сирота.

АФРОДИТА. Так то — пока! Ты будешь счастлив парочку недель — зато по-настоящему, как боги, не знающие мрака и зимы.

ПАРИС (мечтательно). Как здорово!

АФИНА. Проваливай, отродье жалких смертных.

ГЕРМЕС. Верну его назад. Тебя куда? На праздник или к овцам?

ПАРИС. До Трои, если можно, раз я принц — пора бы им признать моё сыновство.

ГЕРМЕС раскрывает мешок, ПАРИС залезает внутрь, ГЕРМЕС выволакивает мешок прочь.

АФИНА (вслед). Овцу свою возьмите! Будет тут смердеть.

АФРОДИТА (прислоняет яблоко к лицу, слушает запах). Палёных кож я слышу аромат.

При беседе ГЕРЫ с АФИНОЙ АФРОДИТА любуется на яблоко и играет с ним.

АФИНА. Раз так, пойду горгону чистить. Чтоб сияла.

ГЕРА. А я узнаю, за кого мой промыслитель — муж, и буду их дотла уничтожать. (Обращается к кроне дерева, повелительно.) В Аид лети, скажи, чтоб асфоделей побольше высадили, в вечной пустоте пусть будет радость жертвам Илиады. За что так любишь ты войну, Афина?

АФИНА поднимает окровавленного ягненка с земли.

АФИНА (разглядывает ягненка, держа как младенца). Не мил мне даже юный образ смертных, проказников, сереющих лицом, но в страсти битвы лики их светлеют, отслаивая души в Пантеон, и в тишине оборванного пульса я чувствую великую печаль от дрожи склер, трепещущих так грустно, роднящих меня с тем, кого не жаль.

ГЕРА. Не думала, что ты сентиментальна. Расплачься над гоплитами ещё! (Берёт у Афины ягненка, двигая его лапами и головой.) Нет, я люблю войну за то, что в зеркале её — актёрской, правда, рожей, — но вроде отражается похоже Героя ярко — алое зерно: золою воинской оно закалено и делается горьким, охмелелым, как мятный элевсинский кикеон, танатонеоборным обращая любого, кто покорно посвящает свой верный дух до сумерек времён и гимнам, и величию знамён.

АФИНА. Я шутку сочинила, пусть она разбавит нам досаду пораженья. (Выразительно, с ударением на "гер".) Как не изгнать Гермеса Трисмегиста из псевдоэпистимий, точно так от герпеса не скрыться, да и от вестника богов не улизнуть — отыщет себе путь он в самый герметичный из домов: Гермеса ты за дверь — уж щемится в окно!

ГЕРА (хохочет). Расскажем всем подряд её пойдём!

АФИНА и ГЕРА уходят, бросив АФРОДИТЕ под ноги ягненка. АФРОДИТА допивает из бокала.

АФРОДИТА (с наслаждением). О, мёд Загрея спелый! (Ветвям дерева.) Эросик, ты спустись и отыщи для мамочки её Гефеста — мужа, скажи, пора домой. Там нам очень нужно раскочегарить кой-чего: мне ложе брачное, а ему — меха кузнечные. (Грозит указательным пальцем.) Стрелять в богов тебе не разрешаю.

Ветви дерева шуршат.

АФРОДИТА (разглядывает ягненка, не поднимая его). И нечего куситься на святое, а то, ишь, Елена Прекрасная, "Афродите подобная". Вот и посиди. И эти тоже, думают, я дура…(Начинает не спеша есть яблоко "Прекраснейшей".) И даже смеют говорить: "Ой, Афродита, не смотри на сфагион, как режут жертву, станет тебе плохо!". (Грозно.) Да кровь — моя одежда! Всё в мире полыхает в мою честь! Любовью и войной, и только, лишаем