Джинсы мертвых торчков - Ирвин Уэлш

На лбу у Фрэнка Бегби выступает сыпь с капелек пота. Стараюся не зырить. Он как раз вошел в здание с кондеем, и его организм адаптируется после жары снаружи. Напоминает мине, как мы познакомились. Тада тож тепло было. А может, и нет. С возрастом начинаешь разную хуйню идеализировать. Вообще-то, это было не в начальной школе, как я часто рассказывал. Эта история втиснулася в тот стремный, раздутый зазор между фактами и фольклором, где оказалась куча баек за Бегби. Нет, это было еще раньше: у фургона с мороженом за Фортом, видать, в воскресенье. И он нес большой пластиковый контейнер.

Я как раз недавно пошел в школу и знал за Бегби оттудова. Тада он был на один класс старше, но это потом поменяется. Я встал за ним в очередь, а в глаза нам лупило яркое солнце, чё пробивалось в просветы меж темными многоквартирками. «Походу, пай-мальчик», – подумал я, глядя, как он послушно передает мороженщику контейнер.

– Это на после ужина, – сказал он с широкой улыбкой, заметив, чё я за ним наблюдаю. Помню, тада меня это сильно поразило: никада не видел, чёбы ребенку разрешали целый контейнер набрать. Маманя просто давала мине сливки с банки «Пламроуз» с кусочками персиков или груш.

Потом, када я получил свой рожок, Бегби затормозил и подождал меня. Мы пошли вместе по улице, болтая за «Хибзов» и за свои велики. Мы были быстроногие, особенно он, чесали спортивной ходьбой и резко припускали трусцой, чтобы морожено не растаяло. (Значит, денек был-таки жаркий.) Я направился к высокому муниципальному дому «Форт-хаус», а он повернул через дорогу к закопченной многоквартирке. Тада это был просто «Старый Вонючка», пока не почистили камень и промышленную сажу не убрали.

– Покеда, – помахал он мне.

Я помахал в ответ. Да, он и был на вид пай-мальчиком. Но позже я узнал о другом. Я всегда рассказывал историю, как миня посадили рядом с ним в средней школе, будто для меня это было наказанием. Но это не так. Мы сели вместе, потому как уже подружились.

Щас я насилу можу поверить, чё нахожусь тут, в Санта-Монике, Калифорния, и веду такую вот жизнь. Особенно когда напротив меня за столиком сидит Фрэнк Бегби с Мелани, в этом классном ресторане на 3-й улице. Мы оба в тысяче световых лет от того фургона с мороженом в Лите. Я вдвоем с Викки, она занимается продажами фильмов, но сама родом из английского Солсбери. Мы нашли друг друга на сайте знакомств. Это наш четвертый выход в свет, и мы еще покамесь не потрахались. Наверно, после третьего было б самое то. Мы ж не бебики. Теперь я чувствую, что мы чересчур затянули и немного робеем друг перед другом, гадаем: это вообще хоть к чему-то приведет? Я считал, что я клевый, но фигня в том, что она красотка и мне ужасно хочется быть с ней.

Кароч, напряжно находиться рядом с Франко и Мелани – такой яркой, бронзовокожей и здоровой парой. Франко на двадцать лет старше, но он почти что подходит этой подтянутой и загорелой калифорнийской блондинке. Они свободно и вальяжно ведут сибя друг с другом: то рукой ляжки коснутся, то украдкой в щеку чмокнут и постоянно обмениваются многозначительными взглядами и заговорщицкими улыбками.

Влюбленные – пиздюки. Сами того не желая, они тычут тебя носом. И Фрэнк Бегби делает это со мной с того блядского дня на борту самолета прошлым летом. Мы все-таки остались на связи и уже несколько раз виделись. Но мы никогда не оставались вдвоем – он всегда с Мелани, а иногда и я кого-нибудь приведу. Как ни странно, инициатором выступает Франко. Когда мы договариваемся о стрелке с глазу на глаз, чтобы я мог обсудить возвращение долга, он вечно находит повод отменить встречу. Сейчас мы тут в Санта-Монике, и скоро Рождество. Он пробудет здесь, на солнышке, все праздники, пока я буду в Лите со своим стариком. Парадокс в том, что я могу теперь расслабиться, когда сидящий напротив чувак, который, по моим представлениям, никогда не должен был свалить со старого порта (разве что в кутузку), больше не представляет угрозы.

Еда вкусная, а компашка приятная и оттяжная. В общем, мне надо бы успокоиться. Но не тут-то было. Мы с Викки и Мелани раздавили бутылку белого. Я мечтаю о второй, но молчу. Франко больше не бухает. Я повторяю про сибя в недоумении: «Франко больше не бухает». И када уже пора уходить и отправляться на убере к Викки, которая живет поблизости в Венисе, я снова задумываюсь над скрытым смыслом его трансформации и над тем, что она означает для меня. Я далеко не жесткий трезвенник (хоть и было б неплохо), но уже много лет хожу на собрания «Анонимных наркоманов» и потому в курсах, чё не возвращать ему бабки – это для миня просто психологически недопустимый вариант. Когда верну ему долг – а я врубаюсь, что обязан это сделать не только ради него, но и ради себя, – этот невъебенный груз свалится с моих плеч. Эта необходимость убегать отпадет навсегда. Я смогу больше видеться с Алексом, может, даже как-нибудь восстановлю отношения с Кэтрин, своей бывшей. Возможно, у миня получится тут с Викки, посмотрим, куда это нас заведет. А всего-то и надо – ращитаться с этим пиздюком. Я точно знаю, сколько должен ему по теперешнему курсу. Пятнадцать тысяч четыреста двадцать фунтов – этому равняются сегодня три тыщи двести. А это детский лепет по сравнению с тем, чё я должен Больному. Хоть я и откладываю для него и Второго Призера. Зато с Франко сроки поджимают.

На заднем сиденье убера Викки сжимает мою ладонь. Лапы у нее большеваты для женщины ростом примерно сто семьдесят – почти такого же размера, как мои.

– О чем задумался? О работе?

– Угадала, – хмуро вру я. – У меня эти сейшена на Рождество и Новый год в Европе. Но хотя б смотаюсь домой и проведу время со стариканом.

– Мне бы тоже хотелось домой съездить, – говорит она. – Тем более что сестра возвращается из Африки. Но это займет большую часть отпуска. Так что остается Рождество с какими-нибудь экспатами… в который раз, – раздраженно вздыхает она.

Сейчас самое то сказать: «Жаль, что не могу провести Рождество здесь с тобой». Это было б простым и честным признанием. Но встреча с Франко снова меня высадила, и момент упущен. Хотя есть и другие возможности. Когда подъезжаем к моему дому, спрашиваю Викки, не хочет ли она зайти ко мне и выпить на посошок. Она натянуто улыбается:

– О чем речь.

Поднимаемся в квартиру. Воздух душный, затхлый и горячий. Врубаю кондей, тот со скрипом и свистом включается. Наливаю два бокала красного и плюхаюсь на маленькую кушетку, внезапно устав после всех своих разъездов. Моя диджей Эмили говорит, что ничего не бывает просто так. Повторяет это как мантру. Я никогда не ведусь на всю эту хуйню про силы космоса. Но теперь думаю: «А может, она права?» Может, я должен был наткнуться на Франко, чтобы вернуть ему долг? Облегчить душу? Двигаться дальше? Как ни крути, он именно так и поступил, а это я, блядь, застрял.

Викки уже села на кушетку рядом со мной. Она потягивается, как кошечка, потом скидывает туфли и подбирает под себя загорелые ноги, расправляя юбку. Кровь приливает у меня от головы к мудям. Ей тридцать семь, и, насколько я могу судить, она ведет приличную жизнь. Вокруг нее крутилась пара штук мудозвонов, и она разбила сердца нескольким додикам. Сейчас у нее огонь в глазах, а сжатые челюсти как бы говорят: «Пора посерьезнеть. Гадь или слезай с горшка».