Лютая охота - Бернар Миньер

– А сколько было автомобилей? – поинтересовался Сервас.

Он опустил маску на подбородок и принялся раскуривать потухшую сигарету. Он бросил курить два года назад, еще до расследования убийств в Эгвиве, но само дело – и та сигарета, что вставила тогда ему в губы мадам психиатр Габриэла Драгоман, – вынудили его закурить снова[5]. Больше желания бросить у него не возникало.

– По-моему, три…

– А есть возможность узнать марки и модели?

Сервас догадался, что под маской техник поморщился.

– На мокрой траве сложно определить марку машины по следу, – сказал он. – Может быть, больше шансов будет в аллее: она посыпана гравием, но кое-где попадается грязь. Было бы идеально найти осколки стекол или следы краски, но об этом и мечтать нечего. В любом случае самым лучшим будет отправить на экспертизу в Департамент транспорта все пригодные для этого элементы.

«Космонавт» обернулся к двум своим помощникам, которые двигались по поляне с такой осторожностью, словно и вправду находились на планете с разреженной атмосферой. Сервас ощутил легкое головокружение. Было в этой поляне что-то глубоко волнующее. А может быть, он просто подумал о том, что пришлось пережить погибшему мальчику.

– Как бы там ни было, а здесь совсем недавно толпилось довольно много народу, – продолжал техник. – Есть следы от ботинок, и все они больших размеров.

Сервас покачал головой.

Охотники… Он подумал, каково было тому перепуганному мальчишке, что вылезал из машины в темноту ночи. Он оказался среди людей, которые, судя по всему, собирались на него… охотиться. Какой же ужас он испытал… В висках у Серваса стучало. За долгие годы службы в полиции он насмотрелся всякого, сталкивался с разными людьми. Но кем же надо быть, чтобы сделать из человеческого существа… дичь!

* * *

Они вернулись на вершину холма, чтобы допросить водителя «Вольво».

– Я… я… я скорости не превышал, уверяю вас, – говорил человек, сидящий под тентом на раскладном стуле. – Я включил музыку, чтобы не заснуть… Аварии случаются совершенно неожиданно на тех дорогах, которые мы знаем как свои пять пальцев.

Его рука со стаканом кофе дрожала. По словам жандармов, его тест на алкоголь был отрицательным.

– Бедный парень, – бормотал он, щуря покрасневшие глаза. – Кто же мог такое сделать?

– Какое такое? – переспросила Самира.

– Ну… надеть на него оленью голову… и гнать по лесу… – отвечал водитель.

– А что именно заставляет вас думать, что его гнали по лесу? – не унималась она.

Он поднял на нее испуганные глаза, в полном замешательстве от ее готического вида. На ней была длинная парка, отделанная искусственным мутоном, из-под челки цвета воронова крыла, закрывавшей почти весь лоб, глядели ярко подведенные глаза, а под тканевой маской четко вырисовывался силуэт головы. Бедняга водитель вытаращил глаза и застыл в оцепенении:

– Я ничего не знаю… Он… он выбежал… из леса… в три часа ночи… И вид у него был… вид у него был очень испуганный… в свете фар…

– Может быть, он испугался, что вы на него наедете? – возразила она. – Вы уверены, что не ехали слишком быстро?

Он быстро замотал головой:

– Нет, нет! Я не ехал слишком быстро! Было темно, я устал и ехал даже медленнее, чем обычно. Ведь вы же можете это проверить!

Тон его сделался умоляющим.

– Конечно, – ответила Самира, – это мы и собираемся сделать. Вы сказали жандармам, что возвращались из больницы.

– Да…

– Мы только что звонили в больницу: в вашем расписании дежурства есть окно в два с половиной часа.

Бедняга весь скукожился.

– Я немного вздремнул в машине, прежде чем ехать. Я… э-э… очень устал…

– Вам до дома двадцать минут езды, – сказала Самира. – Вы уже давно могли лежать в постели. Я вижу, вы женаты, – прибавила она, ткнув пальцем в его паспорт.

– Совершенно верно…

Теперь и голос у него задрожал.

– У вас на плече прилип чей-то длинный волос…

Он вздрогнул:

– А? Что?

В панике он опустил глаза и покосился на пальто, ничего не увидев, потому что там ничего и не было.

– Где вы были эти два с половиной часа?

Голос Самиры был холоден и ясен, и водитель бросил на нее отчаянный взгляд.

– Я был с подругой… Прошу вас, пожалуйста, не говорите ничего моей жене…

– А ваша… подруга сможет это подтвердить?

Он покачал головой и шмыгнул носом.

– Да… да… Мне очень жаль… А что мне будет за то, что я солгал?

– Там видно будет, – вмешался подошедший жандармский офицер. – Сейчас пять тридцать восемь, и начиная с сегодняшнего дня, с двадцать шестого октября, вы задержаны, – сказал он, обращаясь к водителю.

– Что?! – взвизгнул тот.

– Не расстраивайтесь, такова процедура, – сказала ему Самира.

– Если у вас еще есть вопросы к нему, передайте их через нас, – заявил офицер.

Здравствуй, сотрудничество между отделами.

– Комиссар, – обратился водитель к Сервасу, словно тот отличался от других и действовал самостоятельно

– Майор, – поправил его Сервас. – Я вас слушаю.

– Его глаза… Я их разглядел в свете фар… Когда он обернулся, то есть я хочу сказать, когда он удивился, увидев машину… Он уже был сильно напуган… Он не машины испугался, это было что-то другое… Такого страха я никогда ни у кого не видел.

Сервас застыл и подождал, когда эти слова дойдут до него. На секунду ему показалось, что все это происходит не с ним. Опять знакомое покалывание вдоль позвоночника… Люди, которые охотятся стаей, как волки… Голый юноша с головой оленя на плечах…

Он вдруг подумал о той оленьей голове, что лежала под тентом в прозрачном полиэтиленовом мешке. Он только что ее видел. У нее были мощные рога с отростками, которые он погладил сквозь полиэтилен. И острые, как копья, уши. И шелковистая шерсть, отливающая рыжим. А вот ни морды, ни ноздрей у нее не было. Вместо них был простой кожаный чехол с дырками для глаз и носа. И Сервас представил себе, каким красавцем был этот сказочный зверь, когда жил и дышал, прежде чем превратиться вот в такое убожество. И парнишку тоже представил живым и понял, что тот испытывал, когда изо всех сил удирал от преследователей с этой тяжелой штуковиной на голове.

«Должно быть, он задыхался, был на грани асфиксии. Ведь прорези для ноздрей были очень маленькие, а прорези для рта просто не было».

Серваса передернуло. Здесь за работу взялось Зло в чистейшем виде. Он узнавал каждую его примету.