Струна - Виталий Каплан

— Ты не понял, козел? — ощерился мужик. В лунном свете блеснули металлические зубы. Так-так…

Пацаненок за его спиной судорожно всхлипывал — видно, ему уже не хватало дыхания на крик. Все, кончилось время слов.

Я схватил мужика за руку. Вернее, попытался схватить. Со змеиной ловкостью тот увернулся, отступил назад. Миг — и левой рукой он держит за горло мальчишку, загораживаясь им, а в правой — в правой у него скалится нож. Лезвием почти упирается пацану в бок.

— Тебе же сказали, козел — гуляй, — хмуро бросил мужик. — И мальчик целее будет, и ты…

Никогда я не увлекался модными ныне восточными единоборствами, да и в армии тихо отслужил два года в войсках связи, ничему такому не учили… Единственные мои козыри — это рост и вес, но я понимал, как мало они сейчас значат. Мужик был хоть и меньше меня габаритами, но жилистый и явно не «чайник». Достаточно взглянуть, как он держал нож. Короткий клинок не оставался неподвижным, нет. Он прямо-таки плясал в цепких пальцах, вычерчивая сложные фигуры… Приходилось мне слышать о таком.

И чего теперь делать? Прыгать нельзя, загубишь ребенка… Напугать? Чем же эту тварь напугаешь? Ну помогите же хоть кто-нибудь! Ну неужели действительно там нет никого, кроме математически строго очерченного лунного серпа? Внешняя дуга — окружность, внутренняя — эллипс.

— Слышь, дядя, а куда направлены ветви параболы с положительным дискриминантом?

— А? — зрачки мужика метнулись, и я получил необходимую секунду. Падая… блин, на больную-то ногу! — я все же сумел другой ногой врезать ему под коленную чашечку, и тут же, дико боясь потерять темп, обеими руками вцепился в сжимавшую нож кисть, резко повернул… Все-таки силой меня природа не обидела. Послышался отчетливый хруст, и крик, в котором боль и досада слились в единую смесь. Гремучую.

Все трое мы загремели на стоптанный снег, пацан оказался под нами. Задавим, подумал я, но он точно уженок выскользнул из-под моей туши и метнулся куда-то вглубь штабелей. А мы с врагом катались по земле, то и дело стукаясь об острые края балок и грязно матерясь. Да, по весу я превосходил его изрядно, но тренированности ему было не занимать. Рука его, к несчастью, оказалась всего лишь вывихнута, и сейчас он примерялся к моему горлу. Вдобавок я пропустил удар коленом между ног и, взвыв от одуряющей боли, потерял пару секунд, которых мужику хватило, чтобы, оказавшись на мне сверху, что есть силы надавить на сонную артерию.

Блин, неужели на этот раз действительно все, — промелькнула неожиданно сухая, лишенная эмоций мысль. Выходит, не лунное поле, а черный снег… Снег, набившийся мне за шиворот и растекающийся холодными струйками по телу. Снег, заморозивший мозги, изгнавший из меня человека и превративший в агонизирующее животное.

А животное и действовало свойственным ему образом. Миг — и зубы мои вцепились врагу в нос, судорожно, отчаянно сжались — и сейчас же горячая чужая кровь наполнила мой рот, и я захлебнулся ею, забулькал, но не разжимал зубов, и отовсюду — и снаружи, и изнутри головы не прекращался крик.

А потом вдруг все кончилось. Слепящий свет армейского фонаря, заскользившие повсюду быстрые гибкие тени, и вот уже сильные руки поднимают меня, ставят на ноги. Все пляшет и кривится перед глазами, лунный серп то взмывает в небо, то наискось рубит землю казацкой шашкой, а где-то далеко-далеко, в двух шагах, корчится, расплывается на сером снегу черное пятно — поверженный враг, и тени весело лупят его ботинками под ребра.

Откуда-то слева вывернулся мальчишка. Тонкий, восторженный голос:

— А вот его ножик, я сразу подобрал. А можно я его себе оставлю?

И только сейчас я узнал этот голос. Севка. Битый-ломанный шакаленок Севка из нашего подвала…

Но подумать на сей счет я уже ничего не успел. Земля плавно вывернулась у меня из-под ног, перед глазами все подернулось переливающимся серым дрожанием, а дальше не было ничего. Кроме совершенно невозможной звездной музыки.

Но я ее не запомнил.

— Ну что, маленько оклемался? — выдернул меня из бесцветной пустоты незнакомый голос. Молодой, уверенный, в нем так и искрилась энергия.

Мне ничего не оставалось, как разлепить глаза. Контраст и впрямь впечатлял. Вместо грязного снега и заброшенной стройки — уютная чистая комната, белый потолок, накрахмаленная простыня… Неяркий свет сочится из бронзового, под старину, настенного бра, обои цвета морской волны, испещренные парусными корабликами, по дальней стене тянутся книжные полки… Это случаем не тот свет? Хотя сомнительно. Больше похоже на глюк.

— Ну ты как вообще? — вновь раздалось над ухом.

Теперь я видел вопрошавшего. Им оказался молодой, вряд ли многим за двадцать, парень. Худощавый, с вытянутым, слегка треугольным лицом, внимательными серыми глазами и густой, цвета намокшей соломы шевелюрой. Одет он был по-домашнему: футболка под цвет обоев подчеркивает мускулистые загорелые руки, спортивные брюки изрядно помяты, в довершение картины — мохнатые тапочки. А все-таки на квартиру непохоже — кроме дивана подо мной да пары стульев, тут ничего и нет.

— Да вроде в порядке, — глупо улыбаясь, протянул я неожиданно хриплым голосом. — Вроде, цел.

Да так оно, в общем, и было. Разве что слегка гудело в голове. Похоже, память о ночной стройке.

Стройка… Все нахлынуло опять — хищный оскал клинка, лунный блеск на стальных зубах, и одуряюще соленый вкус чужой крови…

— Тут тебя наша медицина посмотрела, — сказал парень, оседлав один из стульев. — И где ж ты, дядя, так ногу повредил? Травма-то, похоже, давняя…

— Вывихнул… месяца два назад, — честно признался я, принимая полусидячее положение. Теперь надо быть внимательным и осторожным. Если, конечно, мои догадки верны. Впрочем, в любом случае дозированная правда — наилучший способ лжи. — От милиции удирал… — добавил я после недолгой паузы.

— Ну, понятно… — протянул парень. — Жизнь, значит, бурная. Да ты расслабься, неприятности позади. Теперь все нормально будет.

В последнем я несколько сомневался. Если, конечно, правильно сложил одно с другим.

— Меня, кстати, Женей звать, — дружелюбно представился мой собеседник.

— Костя, — кивнул я в ответ. Лучше уж назваться родным именем. Слава Богу, не особо редкое. Зато меньше риска лопухнуться впоследствии.

— Давно бомжуешь-то, Костя? — поинтересовался Женя делано сухим тоном.

— С августа. — Я вздохнул. Пришло время заранее заготовленной легенды.

— А что так?

— Да, в общем-то, обычная история. Я сам из Дальнегорска. Беженец. Ну, какие там дела творятся, объяснять не буду, это общеизвестно. Вот и у меня… Жена была, и дочка… — Я помолчал. — Словом, всех… Никого не осталось. Миротворческая миссия, блин… Что такое установка «Смерч» знаешь? Был дом — и нет дома. И всех… в ошметки… А я как раз с работы шел… Задержался на полчаса, доделать там надо было одну фичу… Ну вот… Лучше бы не опаздывать. Чтоб уж со своими…