Луна предателя - Линн Флевеллинг

Этот разговор вызвал любопытные взгляды, и Микам поспешил переменить тему.

— Я вижу здесь всего одну декурию. Где же остальные две? — поинтересовался он, показывая на десятерых высадившихся на берег солдат. Микам узнал капрала Никидеса и еще кое-кого, но большинство было ему незнакомо.

— Остальные отправились с Клиа. Мы встретимся с ними позднее, — объяснила Бека. — Этих ребят достаточно, чтобы мы в безопасности добрались туда, куда надо.

Бека взглянула на солнце и слегка нахмурилась.

— Быстро переправить лошадей на берег не удастся, но мне хотелось бы проделать часть пути до темноты. Сможем ли мы получить здесь горячую пищу, прежде чем отправимся? Желательно что-нибудь, отличное от соленой свинины и вяленой трески.

— Я тут договорился с трактирщиком, — подмигнул ей Микам. — Думаю, он обеспечит вам вяленую свинину и соленую треску.

— Что ж, перемена всегда приятна, — усмехнулась Бека. — Как быстро мы сможем добраться до места?

— За четыре дня. Может быть, за три, если повезет с погодой. Бека снова нетерпеливо нахмурилась.

— Лучше бы за три. — Бросив последний тревожный взгляд на корабль, она пошла за Микамом к постоялому двору.

— Что случилось с тем молодым человеком, о котором ты писала нам в прошлом году? — спросил Микам. — Лейтенант… забыл его имя. Мама начала уже поговаривать о вас с ним…

— Маркие? — Бека пожала плечами, стараясь не встречаться взглядом с отцом. — Он погиб.

«Вот оно что!» — печально подумал Микам, чувствуя, как много Бека не договаривает. Ох, война — жестокое дело…

С погодой им повезло, зато дороги чем дальше на север, тем делались хуже. На второй день пути лошади уже увязали по колени в грязи, покрывавшей то, что в этой глуши считалось дорогой.

Вытащив изуродованную ногу из заляпанного грязью стремени, Микам оглядел поднимающиеся вдали неприступные горные вершины и с нежностью подумал о доме. В тот день, когда он отправился в путь, маленькая Иллия, которой пошел девятый год, собирала на лугу нарциссы. Здесь же, в тени гор Нимра, под соснами еще лежал снег.

Бека все еще не рассказала ему, какова цель их путешествия, и Микам не расспрашивал дочь, уважая ее право на молчание. Они ехали не останавливаясь, благо дни стали длиннее. Ночью на привалах Бека и ее воины вспоминали битвы, рейды по тылам врага, погибших товарищей. Лейтенант Маркие не упоминался, и Микам однажды утром, когда они остановились, чтобы напоить лошадей, отозвал в сторонку сержанта Рилина.

— Ах, Маркие… — Рилин огляделся, чтобы удостовериться:

Бека не слышит их разговора. — Ясное дело, они любили друг друга. К тому же и слеплены они были из одного теста, да только прошлой осенью ему не повезло. Его турма попала в засаду. Тех, кто не погиб в схватке, пленимарцы замучили. — Во взгляде Рилина появилось отсутствующее выражение, он прищурился, словно глаза ему резал безжалостный свет. — Много говорят о том, что пленимарцы творят с нашими женщинами— воинами, но, скажу я тебе, благородный Микам, с мужчинами они обходятся ничуть не лучше. Мы потом нашли тела… Маркие не оказался среди тех, кому повезло, если ты понимаешь, о чем я. Капитан два дня ни с кем не разговаривала, не ела и не спала. Только сержант Меркаль наконец сумела привести ее в чувство. Меркаль на своем веку похоронила немало близких, так что, верно, знала, что сказать. Бека пришла в себя, но о Маркисе никогда не говорит.

Микам вздохнул.

— Вряд ли девочке хочется, чтобы ей об этом напоминали. У нее с тех пор никого не было?

— Всерьез — никого.

Микам прекрасно понимал, что это значит. Бывает, что потребности тела заглушают сердечную боль. Иногда именно так приходит исцеление.

Когда начались предгорья, дорога стала суше. К середине третьего дня пути Бека, оглядываясь, видела верхушки деревьев на равнине, по которой они ехали накануне. Где-то на юге за горизонтом лежал берег Осиатского моря и длинный перешеек, соединяющий полуостров с владениями Скалы на материке. Сейчас уже остальные солдаты турмы Ургажи, должно быть, прохлаждаются в Ардинли.

— Ты уверен, что мы доберемся до места сегодня? — спросила Бека едущего рядом отца.

— Судя по тому, как ты гонишь отряд, мы будем там до ужина. — Микам показал на холмы, поднимающиеся в нескольких милях к северу. — Вон там расположена деревня, а их хижина — чуть подальше.

— Надеюсь, они не будут возражать против нашего нашествия.

Солнце еще стояло высоко над горизонтом, когда отряд добрался до небольшого хутора, спрятавшегося в горной долине. На склонах холмов паслись овцы и коровы, где-то вдали лаяла собака.

— Вот мы и добрались, — сказал Микам, первым въезжая в деревушку.

Жители таращились на солдат, остановившихся на грязной площади. Здесь не было ни постоялого двора, ни храма — только небольшая часовня, вся увешанная выцветшими на солнце подношениями Четверке.

Сразу за последним домиком распростер свои безлистные ветви огромный засохший дуб. От него начиналась уводящая в лес тропа. Проехав по ней с полмили, отряд выбрался на лужайку. По ней вился ручей, а в дальнем конце виднелся небольшой бревенчатый дом. К одной стене была прибита для просушки волчья шкура, а крышу украшали рога самых разных видов и размеров. В огороде рядом с домом рылись в увядшей ботве пестрые куры. Немного в стороне стоял покосившийся хлев, а в загоне рядом с ним паслись с полдюжины лошадей. Бека узнала Заплатку — любимицу Алека, и двух ауренфэйских лошадей — гнедого жеребца, Обгоняющего Ветер, которого ее родители подарили Алеку в его первый приезд в Уотермид, и вороную кобылу Цинрил, которую еще жеребенком приобрел Серегил.

— Тут они и живут? — с удивлением спросила она Микама. Все здесь было мирным и идиллическим и совсем не подходило, по мнению Беки, Серегилу.

— Тут и живут, — ухмыльнулся Микам. Откуда-то из-за хлева долетел стук топора. Привстав на стременах, Бека крикнула:

— Эй, есть кто дома?

Стук топора оборвался. Через мгновение из-за хлева, широко шагая, появился Алек. Светлые нестриженые волосы рассыпались по плечам юноши.

Суровая жизнь сделала его таким же худым и жилистым, каким его помнила Бека по первой встрече. Не осталось и следа той городской утонченности, которую Алек приобрел в Римини: заплаты и пятна на его тунике делали юношу похожим на конюха. Через несколько месяцев ему исполнится девятнадцать, с некоторым изумлением сообразила Бека. Впрочем, тем, кто его не знает, он показался бы моложе, — сказывалось то, что он наполовину ауренфэйе. Таким он останется еще много лет. Серегил, которому должно было сравняться шестьдесят, все те годы, что Бека его знала, выглядел двадцатилетним.

— А ведь он, кажется, рад нас видеть! — засмеялся ее отец.

— Пусть только попробует не обрадоваться! — Спешившись, Бека крепко обняла Алека. Он действительно оказался ужасно худым, но под домотканой одеждой чувствовались твердые мускулы.