Отчуждение - Сергей Самаров

– Все видели, как наших летчиков сбили? Приказ нам поступил категоричный: летчиков найти, и вывести в расположение наших войск. Радиомаяки у них не работают. Искать будем по парашютам. Место приземления парашютистов я нанес на карту. По прямой – дистанция около пяти километров. Но предстоит перевалить три невысоких лесистых хребта. Впрочем, один из них, предполагаю, невозможен для прямого прохода. Там поверху идет мощная скальная гряда. Тогда пойдем через ближайший перевал, а потом вернемся на прежний маршрут. Это лишних двенадцать километров. Все! Быстрым маршем – вперед!

Естественно, как только взвод двинулся походным маршем, я сразу подстраховал замкомвзвода, и сам выставил головное и боковые охранения, и встал ведущим, чтобы выверять направление и задавать необходимый темп. Удара сзади по своей колонне я не опасался. Опыт трех предыдущих командировок на Северный Кавказ показывал, что, когда мы на марше, нас догнать бандиты не могут. Они просто не умеют с такой же скоростью передвигаться. И потому не в состоянии напасть на колонну сзади. Значит, там охранение выставлять, необходимости нет. При этом я отдавал себе отчет, что бандиты тоже видели странную картину воздушной битвы неведомых нам сил, видели, и радовались, когда загорелись наши самолеты. И эмир Магомет Арсамаков прекрасно понимает, что мы просто обязаны пойти на помощь летчикам сбитых многофункциональных истребителей, как они официально называются. И пожелает, возможно, устроить нам засаду. Или же захочет найти летчиков раньше нас. Но это возможно только в том случае, если его бойцы в состоянии после увиденного еще что-то предпринимать, если сам Арсамаков в состоянии думать не только о том, что происходило в небе. И еще одно ограничение. Он вышел, возможно, раньше нас, но ходить так быстро не в состоянии. Да и сил в банде в сравнении с моим взводом уже маловато. И чем для него может закончиться бой, Арсамаков обязан понимать.

Мы спустились по склону с плато, где еще недавно шел бой с бандой Арсамакова, вброд перешли по перекату небольшую, но предельно быструю речушку или, скорее, большой ручей, и сразу начали подъем на следующий склон. При подъеме старались держать руки свободными, чтобы они активно помогали ногам. Каждый при этом выбирал тот способ помощи, который был ему персонально более удобен. Так, одни упирали ладони в согнутые колени, и, таким образом, толкаясь, разделяли нагрузки между руками и ногами. Другие по моему примеру предпочитали хвататься за стволы деревьев и толстые ветви кустов, и подтягивать тело вверх. Но, зная себя и зная бойцов своего взвода, я был уверен, что никто у нас не отстанет, не потеряет дыхание, никого не подведут мышцы рук и ног, отказываясь подчиняться. Сказывалась постоянная тренированность взвода, постоянная боевая готовность, которая приобретается задолго до того, как взвод попадет в места, где приходится стрелять по-настоящему.

Бандиты на Северном Кавказе почему-то считают воином любого человека, взявшего в руки оружие. Это их роковая ошибка. Просто иметь оружие, и даже уметь им сносно пользоваться – это лишь маленькая толика общего умения воина. У нас, например, в спецназе ГРУ, когда солдат сносно выполняет свое дело, его дополнительно жестко учат делать это дело всегда только на «отлично». И это дает свой результат. В бою дает результат. И не случайно, что несколько часов назад у эмира Магомета Арсамакова было на четыре человека больше в банде, чем у меня во взводе. Но мы атаковали банду без сомнений, сами потерь не понесли, однако за счет лучшего умения владеть оружием, лучшего знания тактики боя и вообще всех боевых атрибутов, сумели уничтожить, как минимум, думаю, с десяток бандитов. Сколько их уничтожено выстрелом «Вампира» в расщелине скалы, точно неизвестно, но я считаю, что минимум, трое. Раненый, которого пытались затащить в расщелину, и, по крайней мере, двое тех, кто его затаскивал. Одному было бы не под силу так быстро попросту «задернуть» раненого в камни. И все это приходило мне в голову вовсе не для самоутверждения и обретения уверенности, которой я и без того не терял. Просто такими подсчетами и размышлениями я подводил себя к мысли, что эмир Арсамаков не рискнет снова ввязаться с моим взводом в бой. Но захватить летчиков он может попытаться.

Мы шли уверенно и быстро, насколько позволяли условия прохождения лесистого хребта. И в тот момент, когда хребет мы перевалили, и начали спуск, в небе над нашими головами снова раздался уже знакомый нам свист. Все остановились, задрав головы. Картина предыдущей схватки повторялась. Нам не дано было знать, те же самые летательные аппараты участвуют в воздушном бою или это уже другие. Детали одного и другого были вроде бы те же самые, и тактика боя была повторением предыдущей. Но детали могли бы быть одинаковыми для всех представителей одной стороны. И тактика точно так же могла быть схожей, поскольку тактика диктовалась наличием того или иного вида вооружений.

Я снова достал «планшетник», включил видеокамеру, и начал снимать воздушный бой, хотя это все, что происходило перед нашими глазами, было нам уже знакомо по первому бою. Но съемку я начал вовремя, потому что тут же над нами раздалась новая порция свиста, и в мониторе «планшетника» я увидел еще одного металлического космического «монстра», ворвавшегося в поле зрения объектива моей камеры. Он был точно таким же, как один из дерущихся в воздухе. И сразу начал атаковать остроносого своими огненными плевками. Остроносый едва успевал отбивать плевки крыльями, и приходилось ему достаточно туго. Но тут в небе, и опять ниоткуда, просто из чистого и ясного участка неба вылетели два белых луча, каждый из которых достался одному из «монстров» противника. Они не загорелись, как загорались перед этим российские самолеты, а как-то сначала сникли, будто воздушные шарики спустились, и рухнули на горы. Легкое землетрясение это все же вызвало. Но, похоже, без сильных разрушений. Только лес на многих склонах загорелся. Причем, не только там, куда «монстры» рухнули, а в разных местах. Но тут же из той же или близкой точки неба, откуда вылетали белые лучи, вылетел фиолетовый, и ударил точно в спину остроносому «монстру». Что-то взвыло и диким зверем взревело в воздухе. Так громко, что даже деревья завибрировали от этого пронзительного звука, и у меня, как, наверное, и у моих солдат, завибрировали все внутренности. «Монстр» вышел в горизонтальный полет, покачал крыльями, и стал стремительно снижаться. Сначала казалось, что он пикирует прямо на нас. Но, видимо, он старался удержать высоту, и в последний момент я понял, что он пролетит над нами, и над гребнем хребта, который мы только-только покинули, и должен врезаться в хребет соседний, примыкающий к плато, где шел наш бой с бандой Магомета Арсамакова. Куда-то туда, где располагался горный лабиринт, спасший банду. Если только не вытянет высоту до конца. А он, похоже, вытягивал. Я успел ухватить взглядом его крылья с задранными почти вертикально вверх рулями. Когда «монстр» летел, казалось, на нас, я сделал шаг назад, споткнулся о камень, через который незадолго до этого перешагнул, и упал на спину. Но у меня в руках оставался планшетник с включенной камерой. Съемка продолжалась. И я умудрился снять самый критический момент. Гранатометчик младший сержант Сережа Рахметьев за долю секунда поднял на плечо уже заряженный гранатомет «Вампир», и произвел выстрел. Выстрел был точным. Я отчетливо увидел, что в блестящем металлическом брюхе «монстра» образовалась черная дыра размером с тарелку, которая тут же затянулась, словно ее и не было, но еще через пару секунд, когда он уже пролетел над нами, «монстр» взорвался, так и не долетев до лабиринта. Останки неизвестного летательного аппарата, оставляя за собой дугообразный инверсионный след, упали вниз, в ущелье, как раз, должно быть, туда, где пробегал то ли большой ручей, то ли маленькая речушка. Но значительная часть свалилась прямо на склон, по которому мы несколько минут назад прошли.