Хуже не бывает - Кэрри Фишер

Сьюзан осторожно улыбнулась, поскольку не была уверена, что Хани понимает, что такое психоаналитик. Хотя она наверняка знает, что они нужны, чтобы направлять тебя, помогать собраться, если ты расклеился. Хани знала Норму, психоаналитика Сьюзан, и провела немало времени в ее приемной, сперва попивая питательную смесь или ползая по полу, затем крутясь в ее кресле или царапая каракули в ее блокноте. Конечно, Сьюзан не так уж часто брала дочь с собой, просто от случая к случаю, чтобы показать Норме, как растет девочка. Это в приемной у Нормы она узнала, что такое психоанализ? Сьюзан погладила сосредоточенное личико дочери.

– Психоанализ – это очень дорого; детка. Я не думаю, что семья Ханны может сейчас себе это позволить.

Хани на миг уставилась перед собой, затем посмотрела на маму.

– Я могу дать на это денег, – серьезно сказала она. – Чтобы помочь ей. У меня ведь есть почти двести долларов, ты помнишь? Осталось с Рождества.

Заботливая Хани. Внимательная, приглядывающая за всеми, желающая, чтобы все всегда было на своем месте и работало как надо. Помощница Хани, дочь Брата Милосердия. А еще нетерпеливая Хани, которая требует, чтобы все было, как она хочет, и прямо сейчас. Она не так уж отличалась от большинства детей, просто была чуть серьезнее. Она хотела, чтобы у мамочки все было в полном порядке, а раз это возможно, значит, все должно быть в порядке со всем и вся вокруг. Так должно быть, и нужно все для этого сделать, а иначе – нечестно.

Может, именно поэтому отец стал ее героем, ее незыблемой опорой в океане неопределенности. Лиланд мог сказать: «Все будет хорошо», – и она этому верила. А если так говорила Сьюзан, то эти слова означали либо что она хотела, чтобы это было правдой, либо что она сожалела о чем-то. Но не папа. Он обеспечивал ей безопасную гавань, на него она всегда могла положиться. Возможно, благодаря отцу, ее мама стала терпимее.

Сперва Хани хотела стать ветеринаром, но потом передумала – «потому что зверушки умирают, и я к этому никогда не привыкну». После чего потрясла всех заявлением, что хочет стать «неврологом и специализироваться на шизофрении». Над этим долго смеялись и никак не могли остановиться. «Слишком взрослые слова для такой маленькой девочки», – сказала няня Кэтлин. Сьюзан с грустью поняла, что знает, откуда взялись эти взрослые слова.

– Дружок, как ты думаешь, что такое шизофрения? Объясни мне.

Хани посмотрела на мать, как на идиотку:

– Это когда ты слышишь вещи, которых нет на самом деле, и думаешь, что все люди на тебя злятся. Я смотрела передачу по телевизору. Очень хорошая передача.

Сьюзан не могла не оценить иронию выбора малолетней дочери. Но довольно скоро Хани нашла новое увлечение: она решила стать комиком. Сьюзан хотелось сказать: «Возможно, все комики на самом деле и есть неврологи, специализирующиеся на шизофрении», – но вместо этого она произнесла:

– Что ж, отлично, но если ты хочешь стать комиком, тебе придется стать писателем.

Хани нахмурилась и задумчиво закусила губу.

– Не беспокойся, – заверила ее Сьюзан. – У тебя уже достаточно материала на годы вперед. – Она встала перед своей серьезной дочерью, которая смотрела на нее круглыми, как блюдца, глазами, и выпалила: – Твой отец – голубой, мать – наркоманка с маниакально-депрессивным психозом, бабушка отбивает чечетку, чтобы заработать на жизнь, а дедушка зажигает по полной.

Хани с сомнением посмотрела на мать, а затем рассмеялась забавным горловым смехом, сузив большие глаза и показав крошечные молочные зубы. Сьюзан несколько секунд смотрела, как она смеется, затем обняла ее и поцеловала в макушку.

– А то, что ты видишь в этом смешное, Кроха, спасет тебе жизнь.

Похороны Джека Берроуза обещали стать весьма изысканным мероприятием. На них должен собраться весь Голливуд. Все, кого Джек знал, с кем работал, все, кто был сейчас на слуху.

Кончина Джека была внезапной, несмотря на то что скорую смерть ему предрекали долгие годы. Невозможно столько времени употреблять наркотики и при этом выходить сухим из воды, как Хантер Томпсон или Дин Брэдбери. Но Дин был кинозвездой – иконой – обычные правила, казалось, не распространялись на него. А Хантер просто «проводил исследования» для своих книг. Все это знали.

Сьюзан вспомнила, как Джек поделился с ней, что однажды ночью, под двенадцатью таблетками мескалина, ему открылся смысл жизни. «Но он улетучился прежде, чем я успел записать». Он рассказал ей об этом, вдыхая опиум с фольги, которую держал перед носом. Затем откинулся на подушки своего красного дивана, уставившись остекленевшими глазами в пространство, и молчал больше часа. Но в этом был какой-то смысл, верно? По крайней мере, вот одна из причин, по которым Сьюзан это делала, предпочитая находиться где угодно, только не здесь, даже если это «где угодно» на самом деле – нигде.

– Подруга, – прошептал он сто лет спустя, выдохнув облако экзотически пахнущего дыма, – я балдею.

Пахучий дым кружился вокруг него, Джек улыбнулся, зрачки у него были сужены, веки полуприкрыты, он погрузился в сон, в утешительное, уютное забвение. Добровольный плен, желание снова ускользнуть от реальности, хитроумный художник, разукрашивающий свой призрачный побег, вдыхающий все краски до тех пор, пока не перенасытится этой безумной радугой и не забудет о сером мире вокруг него, задыхаясь от им же самим нарисованного заката.

Но то было много лет назад. Последний раз Сьюзан видела Джека чуть больше полугода назад в Лос-Анджелесе, на премьере его последнего фильма «Вспоминая завтра». Под руку с Хелен Кестлер он шел сквозь толпу приглашенных, кончик его носа был испачкан в белом порошке. Она хотела намекнуть ему о предательской пудре, но решила, что не стоит. Кто она такая – борец против наркотиков? Дуэнья? К тому же она не выносила Хелен Кестлер, которая желала, чтобы ее почитали не просто умной, нет, этого было недостаточно, она хотела, чтобы ее считали мудрой. Это утомляло. Сьюзан тогда еще подумала, что Хелен очень подходит Джеку, наверняка они от заката до рассвета перемывают косточки Голливуду. Но хотелось ли ей услышать эти разговоры?

Свет погас, и фильм начался. Действие разворачивалось вокруг черной дыры, которая должна взорваться, уничтожив нашу галактику, а пятеро ученых спасают мир.

«Вспоминая завтра» собрал в прокате больше двухсот миллионов долларов (несмотря на то что Стивен Хокинг[3]назвал фильм примитивным, лживым и вводящим в заблуждение). Затем он вышел в прокат за океаном, и никто не сомневался, что там пойдет столь же хорошо… если не лучше. Но полторы недели спустя ассистентка Джека, Мардж, пришла к нему домой, подготовить его к отлету на премьеру в Японии, и нашла его мертвым, наряженным в кружевное женское белье, он лежал в позе зародыша возле унитаза, среди экскрементов, блевотины и рыболовных журналов. Разумеется, газеты и журналы писали, что она нашла его «в постели», но сайт «Дымящийся пистолет» бодро выдал куда менее лицеприятный отчет.