Хуже не бывает - Кэрри Фишер

Мардж была коренастой женщиной средних лет с широким, гладким, невыразительным лицом, нервными голубыми глазами и короткими светлыми волосами. Было похоже, что она сделала неудачную пластическую операцию, и ее лицо приобрело неестественный лоск. Но больше всего в глаза бросались ее губы. Или то, что когда-то было губами, а теперь разрослось до немыслимых размеров. Сьюзан никогда не могла понять, зачем многие женщины «раздувают себе губы», как она это называла. Хотят казаться моложе? Сексуальнее? С этим распухшим, словно покусанным пчелами ртом? Чаще всего это выглядело так, будто их рты не имеют ничего общего с остальным лицом. Их губы гуляли сами по себе, продолжая расти, в то время как остальные черты крались позади, трусливо озираясь. Обычно это делалось с помощью коллагена или более стойкого силикона, но теперь появилась новая субстанция для увеличения губ – можно было впрыснуть жир, откачанный из собственных задниц. Да, женщины собирали жир со своих ягодиц и хирургическим путем вставляли его в губы, так что, целуя их, ты получаешь несколько больше, чем рассчитывал. Два в одном флаконе.

Сьюзан стало любопытно, перетащила ли Мардж на губы свою задницу или использовала традиционные коллаген и силикон. Но тут ей пришло в голову, что лицо, наверное, выдает ее мысли, поскольку она уставилась на мрачную Мардж с некоторым отвращением – будто почувствовала запах ягодиц от ее блестящих губ.

Заставив себя поднять глаза, она увидела, что гладкие щеки Мардж стали ярко-розовыми и краска уже подбирается ко лбу.

– …Так что следуйте, пожалуйста, за мной. Думаю, они как раз заканчивают с Дином.

Мардж быстро пошла вперед, выставив перед собой руку, точно подгоняя Сьюзан. Они шли мимо маленьких соболезнующих созвездий – скопления агентов, менеджеров, исполнительных директоров, продюсеров, режиссеров и актеров, собравшихся отдать последнюю дань любимому дорогому покойному Джеку Берроузу, которого едва ли уважали как человека, но ценили как умного, успешного, невообразимо богатого продюсера.

Вечеринка по мрачному поводу, в честь того, кто изо всех сил наслаждался жизнью, пока она не закончилась, в то время как остальные продолжали веселиться без него.

Покорно следуя к месту сбора за Мардж и ее раздутыми губами, Сьюзан с некоторым волнением заметила вечно возбужденного Дина Брэдбери, стоявшего рядом с женщиной, которую она сочла родственницей Джека. Возможно, это была его единокровная сестра или трижды троюродная кузина от второго брака двоюродного дяди по матери.

Вспышки защелкали и засверкали, Дин взмолился, отступая с линии огня фотографов, прикрыл глаза одной рукой и вежливо помахал другой, прощаясь. Проходя мимо Сьюзан, он окинул ее проницательным взглядом блестящих лукавых глаз.

– Пытаемся малость оживить похороны, – пробормотал он, приглушив свой рычащий голос его знаменитая улыбка на миллион долларов сполна оплачивала восхищение публики.

Затем Дин скрылся в безопасной гавани среди столпов шоу-бизнеса, сомкнувшихся вокруг своего старейшего и, вероятно, любимейшего блудного сына, и направился наверх, в безопасность, прочь от любопытных глаз, которые долгие годы нацеливали на него свои алчные камеры.

Мардж подвела Сьюзан к женщине, которую только что покинул Дин, та уже поджидала очередного плакальщика, солдата на посту, принявшего ее сторону. Вместе они будут важно улыбаться на последней странице профсоюзной газеты.

Сьюзан знала некоторых фотографов со времен хождений по красной ковровой дорожке и извечного желания поскорее нырнуть в дверь на пути к чему-то или от чего-то, и это привело ее в смятение. Сперва маленькая девочка, сопровождающая мать, затем девушка, которая играла в кино, затем обдолбанная, затем замужняя, затем трезвая, затем одинокая – каждая фаза ее жизни зафиксирована фотокамерами. Зафиксирована и опубликована. Хроника девушки, превращающейся в женщину, превращающейся в зрелую даму. Дочь, жена, мать, никто. Актриса, пидорская вдова, ведущая ток-шоу – камеры всегда сопровождали Сьюзан, фиксируя ее борьбу и примирение с жизнью, с которой зачастую было так сложно смириться.

Она жила в мире иллюзорного бизнеса. Она была знаменитостью, и этот мир не оставлял ее, как неуловимый экзотический запах: аромат, поднимающийся на подобных мероприятиях. Слава всегда немного напоминала Сьюзан опиаты. Всегда казалось, что ее слишком много или слишком мало, но избавиться от нее окончательно не удастся никогда.

Единственная составляющая славы, которая была ей понятна, то, что делало ее ценным, – талант. Она считала, что ты играешь, пишешь, поешь или ведешь ток-шоу просто так, потому что тебе нравится это делать. Все остальное – побочные эффекты. Ты становишься предметом изучения и исследования, даешь автографы, позируешь для фотографий – вот за эти вещи тебе и платят. Фотокадры и звуки, которые ты отдаешь по первому требованию, вот за них-то на самом деле и выплачивают арендную плату.

Иногда Сьюзан казалось, что люди видят в ней лишь совокупность тех вещей, которые она сделала, чтобы добраться до своей нынешней реинкарнации. Они, наверное, не могли воспринимать ее такой, как она себя ощущала. Но, поразмыслив, она пришла к выводу, что, видимо, лишь немногие понимают, кто они «на самом деле». Для некоторых это может быть долгий путь от самого сокровенного «я» до публичной личности, для других такой дистанции вовсе не существует. Последним гораздо легче преподносить подлинных себя журналистам или ведущим ток-шоу и не бояться, что когда они вернутся домой, шкаф окажется пуст. Другие считали невозможными близкие отношения с кем-то конкретным, приберегая их для работы, где во имя рекламы открывали доступ к тому, что называли своей душой.

Сама Сьюзан сдалась без борьбы, отдав на потребу телерадиоканалам и печати всю свою уже не личную жизнь. Она истратила последний доллар, и теперь оставалось только фотографировать банк. Сьюзан, девушка, которая постоянно отказывалась от любых прав на себя в пользу захватчиков, все еще желающих урвать кусок.

Эта мысль повергла ее в уныние, так что она явно выглядела расстроенной, приветствуя Карен, сестру Джека Берроуза, которая немедленно взяла ее за руку и развернула к вспышкам и людям с камерами, как несчастного Санта-Клауса, забывшего спросить у малыша, что тот хочет на Рождество.

– Карен, посмотрите сюда!

– Мисс Берроуз, повернитесь налево!

– Сьюзан, смотрите прямо!

– Улыбнитесь!

– Ну, давайте еще разок!

– Так-так, неплохо, мисс Вейл!

– Карен, Сью, последний раз!

– Мне жаль, что так вышло с Джеком, – произнесла Сьюзан сквозь стиснутые зубы, натужно улыбаясь. – Он был таким… – Она соображала, что сказать о Джеке хорошего, не связанного с поставленными им боевиками, чтобы утешить его сестру, но в голову ничего не приходило. Когда Сьюзан наконец почти придумала слова, Карен отмахнулась от нее:

– Спасибо. О, между прочим, Мардж дала вам программку? – От нее сильно пахло духами и алкоголем, слегка пошатнувшись, она вцепилась в Сьюзан, чтобы не упасть.