Пиранья против воров - Александр Бушков

Откровенно говоря, Мазур не любил Шантарска. И оттого, чтоздесь пять лет назад погибла Ольга, и оттого, что здесь не раз приходилосьр а б о т а т ь – или, что немногимвеселее, именно отсюда отправляться на работу, а работа не то чтобы всталапоперек души, но... С возрастом в душе накапливается некая тоскливаябезнадежность, начинает казаться, что все было зря – зря резали друг другабоевые пловцы у Ахатинских островов и на рейде Эль-Бахлака, зря метались поздешней тайге лихие волкодавы, поливая друг друга из автоматов и пришпиливаяврага к соснам метко брошенными тесаками, зря на противоположном бочке глобуса,в достопамятной республике Санта-Кроче азартно играли со смертью горячиелатиноамериканские парни и девчонки при посильном участии российскихофицеров... Какая разница, чем все кончалось, если огромная и необъятнаяпланета будет точно так же нестись в пространстве и без них? Был один еврей,так он сказал, что все проходит...

Колеса скрипели и пищали – поезд тормозил у крохотноговокзальчика в нелепо разбросанной на большом пространстве, ничем непримечательной деревушке, славной лишь тем, что именно ей некогда посвятил парочкужелчных фраз в знаменитых путевых заметках сам Антон Павлович Чехов, аллах еговедает, почему. Послышалось жестяное шипение репродуктора, сообщившего оприбытии поезда на второй путь (для прапорщиков – на третью и четвертуюрельсы), а потом о том, что стоянка продлится пятнадцать минут...

– Что-то ты захандрил, – сказала Света, критическиего обозрев. – Ладно, времени достаточно, пойду тебе пива куплю.Бутылочного, местного. Пакет мне брось... Спасибо.

– Застегнись как следует, – машинально сказалМазур.

– Слушаюсь, адмирал! – Она проворно пробежаласьпальцами по незастегнутым пуговицам. – Вы ведь из собственников, а?

– Ага, – сказал Мазур без улыбки. – Я жуткийсобственник в лучших традициях «Домостроя», ты это учитывай, коли уж решила мнепредложение делать...

– А ты думаешь, я не учла? – фыркнула Света.

Она сунула ноги в легкие босоножки, подхватила со столикасвое кожаное портмоне, послала Мазуру смеющийся взгляд и вышла в коридор. Мазурвсе так же сидел у окна, подперев десницей голову. Он видел, как Света летящейпоходкой пересекла неширокий пыльный перрон. Вслед ей оглядывались – и это, вотчудо, доставило Мазуру удовлетворение, то самое чувство собственника приятновзыграло. Она свернула налево, за вокзальчик, скрылась из виду.

Глянув на часы, Мазур принял решение. Забывать о своихпрямых обязанностях телохранителя и сберегателя было, пожалуй что, рановато.Захолустные вокзальчики – это, знаете ли, не консерватория... Он быстреньконатянул тренировочный костюм, рывком вбил ноги в босоножки, в секунду,прикосновением локтя, проверил, на месте ли бумажник в кармане адидасовскихпортков. Вышел в коридор.

Дверь соседнего купе была распахнута настежь, мало того, обаобормота торчали у окна, закупорив проход – сытенькие, пьяненькие, веселенькие,громогласно общаясь с помощью полудюжины нехитрых словес и нецензурногодовеска.

– Во, кстати! – Тот, что был пониже и потолще, привиде Мазура как-то очень уж нехорошо оживился, загородил дорогу, благоухаяалкоголем. – Слышь, старый, базар есть. Ты внучку свою к нам в гостиотпусти, когда поезд поедет. Мы ей Шопена вслух почитаем, полное собраниестихотворений. А я тебе за это десять баксов дам. Они зелененькие, к пенсииприварок...

Он с размаху попытался влепить Мазуру в ладонь скомканнуюзеленую бумажку, но, разумеется, промахнулся – поскольку Мазур в последний мигнеуловимым движением отвел руку, всего-то на пару сантиметров, и бритый колобокедва не упал, когда его конечность наткнулась на пустое пространство. Обострятьситуацию не хотелось, да и настоятельной нужды не было, и Мазур вежливо сказал,глядя через его голову на второго, что выглядел потрезвее:

– Разрешите пройти...

В следующий миг он понял, что крепко ошибался насчет второго– тот, качнувшись, отпихнув локтем колобка, все еще тупо таращившегося насобственный кулак с мятыми баксами, сграбастал Мазура за ворот и, старательновыпячивая нижнюю челюсть, процедил:

– Ты что, старче, русского языка не понимаешь? Когдадевочка вернется, или к нам ее отправишь, или из вашего купе на часокиспаришься. Ты не бойся, мы люди приличные, поиграем и назад отдадим. Понял,или очко порвать без наркоза?

– Разрешите пройти? – вежливо повторил Мазур.

– Ты что, баран совдеповский? – грозно-ласкововопросил высокий. – Нарываешься? Или десятки мало? Хрен с тобой, берисотню и не менжуйся – от спуска в рот ни одна еще не забеременела...

Второй, качавшийся рядом, откликнулся молодецким ржанием.

– Руки уберите, – сказал Мазур с бесстрастностьюанглийского джентльмена.

Все это время он краем глаза поглядывал в окно – Света так ине показалась пока. Ясно уже было, что разойтись миром не получится – и оннапрягся, вовремя перехватил за запястье взметнувшуюся в направлении егофизиономии руку, крутанул не самый сложный прием, высвободил ворот и,молниеносно нанеся пару жестоких ударов по сытому организму, головой впередзабросил нахала в купе, так что тот врезался лбом в собственный магнитофон,после чего сполз на пол и успокоился там на какое-то время. В темпе закрепляяуспех, Мазур припечатал колобку от всей души, затолкнул туда же, встал в дверяхи некоторое время с нехорошим выражением лица стоял в дверях, оцениваясостояние случайных клиентов. Все было нормально, оба сидели на полу, охали ишипели сквозь зубы, но бросаться в бой что-то не спешили. Начинали соображать,что жизнь чуточку более сложна, чем им, обормотам, поначалу казалось без всякихна то оснований.

– Вот так и сидеть, бакланы позорные, – сказалМазур веско, с расстановочкой. – Будете дергаться – порву, как Тузикгрелку...

– Да понятно, чего там... – пропыхтелколобок. – Ошибочка вышла, простите великодушно... Мы-то...

Не дослушав, Мазур шумно задвинул дверь и побыстреенаправился в тамбур. Спрыгнув на перрон, уверенно пошел в ту сторону, гдескрылась Света. Свернул налево.

Полдюжины ларьков со скудным ассортиментом ярких пакетиков,баночек и пачек – тот же нехитрый набор, что и по всей стране. Светки нигде невидно. С десяток аборигенов обоего пола возле автобусной остановки, синийжигуленок, пара-тройка мятых алкашей, примостившихся там и сям... Что за черт?

Размашисто шагая, он направился к вокзальчику. Огляделся отвхода – нет, никаких закоулков или закутков, внутри вокзальчик являл собоюодно-единственное помещение, открытое взору, кассы, несколько скамеек, людейпочти нет... Да что такое? Куда она могла подеваться?

Быстрыми шагами вернулся на перрон. Нет, с другой стороныобойти вокзал она не могла, там попросту не было прохода – забор из высоченныхбетонных плит...

И ведь ни на миг не терял перрон из виду, даже когда училэтих хамов хорошим манерам! Впервые ворохнулось беспокойство.