Так было, так будет - Дмитрий Николаевич Меренков

фляжку, глотнул сам и повернулся к нарам. Казак не шевелился, возможно — не дышал. Однако, сделанный из фляги глоток убедил лейтенанта Лукошкина в целебности метода лечения замёрзнувшего утопленника. Смело сжав пальцами левой руки щёки пациента, доктор-любитель заставил рот приоткрыться, и влил туда жидкость из фляги. Эффект превзошёл ожидания. Намного! Безжизненное прежде мокрое тело встрепенулось, закашлялось, распахнуло веки так, что выглянула казачья душа. Узрела кривляющуюся физиономию с пшеничного цвета усиками, вознамерилась по этой роже «съездить от души». Увернулся Лукошкин от ещё немощного взмаха, зашёлся хохотом. Казак сел, свесив ноги, но вставать не спешил. Возвращался в реальность бытия, а путь с того света не близкий.

С ужасом воспринял первое пробудившееся желание, организм требовал разрядки. В мировой литературе это называется «положение хуже губернаторского». Известный анекдот. Но рассказывать его времени не было, проскрипел нехорошим голосом «Сортир». Лукошкин серьёзность момента оценил и подсказал:

— Налево по траншее, воняло подходяще, метров двадцать!

В призрачном свете коптилки метнулось к двери блиндажа белое тело, сопровождаемое хохотом такого же голого Лукошкина.

Казак добежал! И ещё раз подивился обстоятельности немцев. Откопанный в сторону реки траншейный тупичок перегораживала доска, на которую полагалось садиться, продукты жизнедеятельность сползали по склону к воде. Седок от траншеи отгораживался плащ-палаткой, с другой стороны — показывал миру задницу. Было в этом что-то истинно немецкое!

Впрочем, через пяток минут Кочубей уже был в блиндаже, застал Лукошкина ползающим под нарами с коптилкой в руке. Использовал свой шанс повеселиться:

— Совесть потеряли, товарищ лейтенант? Над естественными человеческими стремлениями потешаться изволите?

— Это из Шекспира? — отозвался из-под нар Лукошкин. Только у него такие страсти.

— Нет, Бомарше! Сверкнул эрудицией казак. Соната № 5.

Хохочущий Лукошкин выволок из-под нар пару сапог:

— Меряй! Оба уселись на нары.

Распахнулась фанерная дверь и влетел сержант Пеночкин. Со свету не разобравшись, выкрикнул:

— Отбили гадов!!! Нескоро полезут.

— Почему так думаешь? Рассеяно спросил голый Лукошкин.

— Вы одеялко возьмите — посоветовал сержант. И схлопотал ответ на дружеский совет. Вернулся в реальность лейтенант Лукошкин. Гаркнул так, что все забыли, командир то голый: «Доложите по форме!»

Пеночкин изложил своё видение происходящего. Выходило, штурм немецких позиций ихний командир проспал в каком-то другом месте, вернулся, решил отбить окопы своими силами, чтобы не докладывать «на верх». Бросил в атаку всех поваров и ездовых (Как они бежали обратно! Вы бы видели). Положил уйму народу (десяток валяется на нейтралке) сейчас подкреплений ждёт. Дверь распахнулась снова.

— Сержант Кривенко. Разрешите? Противник атаковал с тыла, по пляжу. Огневая поддержка с нашего берега атаку отбила, мне и стрелять не пришлось.

— Теперь этот берег тоже наш. Молодцы. Обед организуйте. Повернувшись к молчавшему казаку:

— Оживай, нам теперь спокойно сушиться можно. Мои орлы самостоятельные. Им командир только для представительства нужен.

— А мои где? Неужели никто не выплыл? Повисшая тишина заморозила ситуацию. Всё замерло, не желая отвечать на простой вопрос. Тишина в блиндаже длилась секунды, положенный ритуал не был выдержан. «Минута молчания» ещё не закончилась, а казак, оправдываясь за риторический вопрос, уже задал другой.

— Ты чем меня опоил?

И все сразу загомонили: коньячный спирт, трофейный, качественный. Лишь бы не отвечать на вопрос первый. Однако сержанты не ограничились шутками, а сбежали. Они сами не утонули, а товарищей не уберегли. Неосознанное и необоснованное чувство вины. Фронтовая психология.

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

Мокрая одежда Лукошкина самостоятельно, хоть и медленно, отдавала влагу окружающей среде. Сапоги возле буржуйки требовали внимания. Если не набить бумагой, скукожатся. Обыскав блиндаж, нашли перевязанную шпагатом пачку листовок, незатейливо предлагавших немецкий плен. Комкая и запихивая бумагу в трофейные сапоги (тоже хромовые!), казачий лейтенант не молчал. Перемежая цитаты из классиков словечками из арсенала фронтовиков, он громил основы гитлеризма. Осудив ложное чувство превосходства немецкой нации — они нас за дураков держат! — полез в философские дебри.

Национализм — высшая форма единства народов общей территории и цели, потому — избранных Богом. Идеология.

Национал-социализм, нацизм — страна социализма, национализма и расизма. Общественный строй. Как феодальный или рабовладельческий.

Фашизм — диктатура нацизма. Форма правления. Как республика или царь.

Чтобы национализм состоялся, есть два пути: подняться выше других или объявить всех ниже себя. Немцы пошли по второму. И поверили в свои лозунги. Это фатальная ошибка. Сами дураки.

Глаголя истину, Кочубей облачился в немецкое шёлковое бельё и мундир с нашивками, найденные в блиндаже. Окончил лекцию единственной фразой на немецком, которую знал:

«Гибен зи мир биттэ айнэ кляйнэ сигарэт».

(ЗС) Грамматика и произношение сохранены.

Лукошкин слушал внимательно. Казалось, всё просто, и нацизм обречён изначально, а воюем с ним третий год. И ещё, а какой у нас социализм? Думать об этом было интересно, как будто заглянул в глубокий колодец и увидел там звёзды. Открываешь новый мир, где слова: нацизм, фашизм, расизм складываются в автоматчика с перекошенной от злобы мордой и закатанными рукавами, бегущего навстречу. Что бы тебя убить! По законам общественного развития.

На данном этапе теория развития сводилась к простой формуле — кто кого убьёт! Практика подсказывала, шансы у Лукошкина есть! Плацдарм выбран удачно. С флангов были овраги с зыбучими песками. С тыла можно было подойти только по песчаной полоске пляжа, которая простреливалась крупнокалиберными пулеметами с нашего берега. Таким образом, была исключена возможность окружения отряда. Основная задача десанта заключалась в отвлечении на себя как можно больше сил противника с тем, чтобы дать возможность остальным подразделениям своего полка спокойнее проводить переправу. Однако, пикирующие бомбардировщики люфтваффе внесли коррективы, разнеся в щепки те переправочные средства, которые удалось наскрести. Переправу отложили, а баркас десантников приказали вернуть на левый берег. В шахматах цугцванг это «Не дёргайся, любой ход ведёт к проигрышу».

Лукошкин и не «дёргался», зарылся в землю. Повернул трофейную оборону на 180 градусов. Не высовываясь, бойцы подсыпали бруствер, отрыли «лисьи норы» в стенках окопа, разнесли по стрелковым ячейкам боеприпасы. Выковырять их из родной земли стало невозможно! Живыми… Немцы, после самоуничтожительной утренней контратаки, весь день плевались минами по площади, так никого не убив. День уже клонился к вечеру, когда одна из чаш весов судьбы получила нагрузку и равновесие сил уступило подавляющему превосходству. Это могло быть концом эпопеи десанта, однако наблюдатель в траншее вовремя обратил внимание на пару штурмовиков Ил 2, сделавших три захода по невидимой цели в трёх-четырёх километрах к западу. Самолёты улетели, оставили после себя столб чёрного дыма, о чём наблюдатель доложил. Командир немедленно объявил тревогу, бойцы разбежались на боевые посты, ужин из трофейных концентратов остался в трофейном котле, на трофейной печке. Солдаты ещё свинчивали предохранительные колпачки с трофейных гранат, как из густых