Фиолетовое пламя - Бренда Джойс

Девушка вгляделась в лицо «деспота», не затененное полями шляпы, заметила его необычайно правильные черты, полные, чувственные губы. Это было самое красивое мужское лицо, какое ей когда-либо доводилось видеть, и от этого она почему-то разозлилась еще больше.

Он улыбнулся.

Она вспыхнула.

— Не беспокойтесь, — прошептал Рейз, крепко обнимая ее за плечи, — я не отдам вас полиции.

Еще на мгновение их взгляды скрестились: его — горячий, ее — холодный как лед. Вдруг она изо всех сил ударила его ногой по голени, Рейз присел, охнув от боли; девушка в берете исчезла в ночи.

Миссисипи, 1875 год

Грейс О'Рурк сидела очень прямо — спина застывшая, напряженная, руки в перчатках аккуратно сложены на коленях. Из-под полей своей маленькой серой шляпки она смотрела на проплывающий за окном вагона сельский пейзаж — сочный, зеленый, разомлевший от августовской жары. Они ехали мимо пологих, поросших лесом холмов и крошечных ухоженных участков земли, мимо громадных хлопковых полей, белесо поблескивающих на солнце, ветхих лачуг с покосившимися крышами и когда-то величественных, а теперь полуразрушенных особняков южан-плантаторов с темными глазницами разбитых окон — свидетельством недавней войны. Поезд, пыхтя, шел уже по землям штата Миссисипи. Еще несколько часов — и она на месте. Руки ее невольно сжались.

В сером дорожном костюме Грейс выглядела весьма невзрачно. Легкая пыльца веснушек золотилась на ее обворожительно маленьком, немного вздернутом, типично ирландском носике. Очки в золотой оправе, чудом державшиеся на этом носике, не могли скрыть больших миндалевидных глаз удивительного фиалкового цвета. Губы у нее были полные, сочные, особенно когда она не поджимала их в задумчивости или в раздражении. Шляпка каким-то чудом прикрывала невероятно рыжие волосы; Грейс пришлось потрудиться, чтобы спрятать эту массу буйных, неукротимых кудрей. Брови, дугою выгнувшиеся над уродливыми очками, были рыжевато-золотистые, как и волосы, только чуть-чуть темнее.

Грейс не могла унять тревоги. Она ужасно боялась, как бы что-нибудь не помешало ей и она не потеряла бы работу, ради которой ехала сейчас в Натчез. Благопристойный внешний вид должен был решить дело. Костюм, пусть унылого цвета и немодный, был у нее лучшим и в сочетании с очками, в которых ее глаза вовсе не нуждались, и шляпкой, скрывающей волосы, придавал ей, как она надеялась, приличествующую гувернантке степенность.

— О Боже! — прошептала Грейс, не выдержав напряжения, копившегося в ней последние дни.

Супруги, сидевшие напротив, посмотрели на нее.

Грейс тут же улыбнулась. Багровое лицо мужчины, испещренный прожилками нос являли проницательному взору девушки признаки невоздержанности. Женщина была полная, с печальными глазами и явно нуждалась в помощи — Грейс это сразу почувствовала. Они сели в Нашвилле. Грейс ждала подходящей минуты, чтобы завязать разговор.

— Какой стыд! — сказала она тихо, указывая на величественные руины еще одного поместья.

— Да, вы правы, — ответила женщина.

— Меня зовут Грейс О'Рурк, я из Нью-Йорка, — представилась девушка, улыбаясь и протягивая руку. Она почувствовала легкий укол беспокойства, называя свое настоящее имя, хотя вряд ли кто-нибудь мог бы узнать ее так далеко от дома.

— Я — Марта Граймз, а это мой муж Чарльз. Чарльз глотнул из серебряной, тончайшей работы фляжки и проговорил:

— Мое почтение, мэм.

Грейс кивнула и тут же перевела взгляд на Марту:

— Откуда вы, Марта?

— Вы, наверное, не знаете — это такой маленький городок, Ту-Корнерс, в пятидесяти милях к югу от Нашвилла.

— Нет, не знаю. А для чего вы с мужем едете на Юг?

— Да вот хотим навестить дочку в Натчезе. У нее только-только родился первенец.

— Чудесно. Я тоже еду в Натчез. Я учительница.

— Надеюсь, вы не собираетесь учить черномазых? — спросил Чарльз.

Грейс оцепенела, краска залила ей щеки. «Не отвечай, — приказала она себе. — Молчи». Она сделала вид, что не слышит.

— Один добрый старый друг нашел мне работу в имении Мэлроуз. Место гувернантки.

— Это замечательно! — одобрила Марта. — И сколько же у вас будет ребятишек?

— Всего двое, — ответила Грейс и глубоко вздохнула. Ей просто необыкновенно повезло, что она получила эту работу. Жалованье более чем щедрое, да к нему еще жилье и питание. Она сможет посылать все деньги домой, чтобы помочь больной матери. И ей не придется искать случайных приработков, как это было в Нью-Йорке.

Раньше она была учительницей в нью-йоркской средней школе, но вот уже десять месяцев, как она не работала — с тех самых пор, как ее арестовали.

Грейс была дочерью аболиционистов. Ее отец, Сайэн О'Рурк, добродушный, веселый ирландец, врач по профессии, погиб на Гражданской войне от случайной пули, перевязывая раненого в разгар боя. Он и его жена Дайана были активными членами «Андеграунд рэйлроуд»[2] и «Ассоциации сторонников отмены рабства». Уже в сороковых годах мать Грейс начала задумываться о роли женщины в обществе. При полной поддержке Сайэна она присутствовала на первом съезде по правам женщин, который был созван в 1848 году и происходил в Сенека-Фолз, в Нью-Йорке. С тех пор она не оставляла пропагандистской и организаторской деятельности. После войны и смерти мужа Дайана О'Рурк посвятила себя борьбе женщин за избирательные права, вступив в «Ассоциацию борьбы за равноправие», а когда та разделилась на два лагеря, осталась в левой «Национальной ассоциации борьбы женщин за избирательное право».

Естественно, Грейс уже с юности включилась в эту борьбу. Еще ребенком она иногда уютно устраивалась у отца на коленях, прижавшись к его груди, пока он покуривал трубку, а в кухне гремели яростные споры аболиционистов и женщин-агитаторов, горячо обсуждавших свои планы. Насколько спокоен и невозмутим был Сайэн, настолько же вспыльчива его жена. Отец вечно подшучивал над Грейс, уверяя, что свои волосы и характер она унаследовала явно не по его линии. Но когда Сайэн начинал говорить — тихо, никогда не повышая голоса, — все умолкали, обращаясь в слух. Это были чудесные времена.

Они жили в маленькой нью-йоркской квартирке, где была всего одна спальня — для родителей. Грейс в своей кроватке спала на кухне. И Сайэн, и Дайана много занимались с ней, и с шести лет Грейс уже жадно читала все, что только попадало ей в руки. В доме всегда было полно брошюр. Сайэн гордился способностями дочери, и оба — и он, и мать — всегда находили время, чтобы ответить на ее вопросы.

А вот деньги у Сайэна О'Рурка водились редко. Большинство его пациентов были слишком бедны и могли расплатиться с ним разве что парой яиц или домашним пирогом. Зато Дайана была прекрасной портнихой и этим ремеслом умудрялась зарабатывать им на жизнь. Грейс с малых лет научилась шить, хоть и ненавидела это занятие; больше всего она любила книги, но знала, что должна помогать матери, и не противилась.