Волшебные стрелы Робин Гуда - Наталья Александрова

Вроде бы все шло у них неплохо, во всяком случае, они никогда не ссорились. Съездили вместе в отпуск, провели две недели на море. И после продолжали встречаться, стало быть, она его не раздражала, когда была все время рядом. Но Лариса чувствовала все же смутное беспокойство. Как-то все было неустойчиво, ненадежно, в любой момент жизнь могла подбросить неприятный сюрприз.

Она тщательно следила, чтобы в разговоре не коснуться никаких далеко идущих планов. Дескать, мы вместе то, мы вместе это… Ему может это не понравиться, он насторожится.

С другой стороны, при таком подходе получалось, что их почти ничего не связывает. О будущем они не говорили, о чувствах своих – тоже, так что если надумает Вадим с ней расстаться, его ничто не удержит. Рано или поздно надоест она ему, при таком-то раскладе. Вполне может быть.

Лариса была не то чтобы очень умной, но она всегда реально оценивала свои силы, это мама так ее воспитала. «Перед собой, – она говорила, – нечего вид делать и щеки надувать. Себе можно всю правду говорить».

Может быть, поэтому Лариса и согласилась на эту квартиру. У нее появится свое собственное жилье, и кто знает? – возможно, это поможет как-то изменить их отношения с Вадимом.

Она никогда не оставалась у него на ночь, он говорил, что может спать только один. Она возвращалась домой на такси поздно ночью, и, когда бы это ни случилось, Антонина всегда встречала ее в прихожей и ворчала, что Лариса шляется где-то, а отцу нужен покой, поскольку он человек немолодой, а какой может быть покой, когда в три часа ночи дверью хлопают.

Шуму было больше от самой Антонины, к тому же Лариса прекрасно знала, что отец спит крепко, еще мама смеялась, что его из пушки не разбудишь.

Домой, ясное дело, Лариса Вадима никогда не приводила – еще не хватало, с Витьки станется шнурки ему на ботинках завязать или сигарету распотрошить и в карман пальто насыпать. Да мало ли что еще придет в ее голову. Просто даже удивительно – девке шестнадцать лет, а ума, как у шестилетней.

И отдельная квартира предоставит некоторый шанс изменить отношения. Вадим будет приходить к ней, мужчины в этом смысле ленивы, ему не захочется никуда ехать среди ночи, и он будет оставаться до утра. А там – совместный завтрак, что тоже сближает, и так постепенно он привыкнет.

Так Лариса думала до сегодняшнего дня. До тех пор, пока не увидела квартиру. Да, вопрос с Вадимом придется снять с повестки дня на неопределенное время.

Она представила, какое у него будет лицо, когда он увидит то, что увидела она сегодня. Как стоит он посреди комнаты, боясь ступить на гнилые доски в своих дорогих итальянских ботинках, и морщится от отвращения.

Нет, эта квартира и Вадим – две вещи несовместные, как утверждает классик. А ведь она, дура, не удержалась, сказала ему, что у нее теперь будет своя собственная отдельная квартира. Опять-таки, язык мой – враг мой!

Утром Машка спала долго, потому что ей в салон нужно было во вторую смену, Лариса же напилась чаю и убежала на работу. Хорошо, что сослуживцам не наболтала насчет квартиры и на новоселье не пригласила, хоть на это ума хватило.

К обеду позвонил Лапоть, сказал, что замок он вставил и может подвезти ей ключ. Лариса подумала немного и отказалась – не к чему его приваживать, вездесущие тетки из бухгалтерии начнут расспрашивать, кто такой, да откуда, да кем ей приходится, да какие между ними отношения и так далее.

Истинно говорят: большой офис – как большая деревня, все обо всех знают.

Лариса сказала, что отпросится с работы пораньше и приедет в квартиру. Если у Лаптя и были какие-то другие планы, то он их скорректировал.

Как оказалось, она правильно сделала, потому что Лапоть выглядел ужасно. Здоровенный, руки как лопаты, волосы растрепаны и торчат в разные стороны. Черты лица как будто вырублены топором: нос как большая картофелина, рот как у лягушки, уши как лопухи. Только веснушки остались прежними да голубые глаза цвели на лице, как васильки посреди поля.

И одет был Лапоть соответственно – в рабочую робу. Нечему удивляться.

Относительно квартиры Лапоть ничем не порадовал: ремонт предстоит большой, малым здесь не обойдешься.

– Черновой пол прогнил и лаги тоже, – обстоятельно объяснял он, и Лариса даже не спросила, что такое лаги. – Трубы, конечно, заменить, без этого никак, сантехнику опять же. Потолок ничего, подштукатурить и покрасить, окно целое, решетка тоже, стены выровнять, обоями поклеить – это самое простое.

– В общем, начать и кончить, – со вздохом сказала Лариса.

– Ничего, всю грязь отсюда вынесу, сразу легче станет! – ободрил Лапоть.

Условились, что весь демонтаж, предшествующий ремонту, Лапоть произведет сам, а Лариса завтра, в субботу, ему поможет, все равно деться некуда.

Снова она ночевала у Машки. Котлеты кончились, и они заказали на дом огромную пиццу с ветчиной и маринованными огурчиками. Машка честно поделила пиццу на три равные части, и Генка получил свою законную порцию.

– Ему не вредно? – спросила Лариса, глядя, как пес уписывает пиццу. – Все-таки она с перцем…

– Я тебя умоляю! – отмахнулась Машка. – Он и целую сожрет – не икнет!

– Лиса! – донесся из коридора придушенный голос Лаптя. – Лисичка, погляди-ка сюда!

– Что такое? – Лариса выглянула в коридор из комнаты, где она отдирала со стены едва ли не десять слоев старых обоев, перемежающихся газетами.

Надышавшись пылью, она едва не задохнулась, тогда Лапоть уговорил ее надеть респиратор.

Лапоть с задумчивым видом стоял возле стены, с которой он только что соскреб приличный слой старой штукатурки. Изо рта у него торчали несколько гвоздей. Лариса вспомнила картинку из учебника биологии, на которой была изображена лягушка, изо рта которой торчали лапки недоеденного кузнечика. Эта картинка иллюстрировала главу о пищевой пирамиде.

Сейчас Лапоть был удивительно похож на ту лягушку – круглые выпученные глаза, большой рот, из которого торчат во все стороны гвозди, как те самые лапки… только растрепанные соломенные волосы нарушали это сходство. Эти волосы да круглые, как пуговицы, голубые глаза делали Лаптя похожими на Страшилу. Страшилу Мудрого из книги «Волшебник Изумрудного города». Точно, вылитый Страшила. Лариса едва скрыла улыбку.

– Что такое? – повторила Лариса, подойдя к нему.

– Да вот эта стенка… странно как-то. – Лапоть показал пальцем на стенку перед собой.

– Что в ней странного? – Лариса взглянула на эту стенку – хлипкая, подгнившая дощатая стена в заплатках, оставшихся от многолетнего напластования старых газет и обоев. На одной из газетных заплаток просматривался выцветший заголовок – «Исторические решения съезда партии – в жизнь».

– Так что тебя смущает в этой стенке? – повторила она. – По-моему, такая же, как все остальные. Такая же, как все в этой квартире. Ветхая, старая, гнилая, никчемная…