Призрак счастья - Наталья Рощина

Вскоре офис опустел. Все разъехались по домам. Саша повез Литу сначала в супермаркет, а потом в загородный особняк.

Это было вчера, а сегодня Лита стояла у окна, прислушиваясь к пению птиц, бессистемному, быстрому стуку дятла. Жизнь продолжается, и нужно продержаться еще много-много дней, месяцев, лет, наполненных тоской по сказке. Сказке, в которой она три года не чувствовала под ногами почвы от счастья. «Почему так несправедливо устроена жизнь?» — Лита зашла в ванную комнату, открыла кран. Прозрачная, трепещущая струя стала с неприятным шумом биться о дно заполняемой ванны. Лита отвела кран в сторону. — «Семь лет борьбы с собственными комплексами, нерешительностью, мягкотелостью и три года, воспоминания о которых будут согревать до конца моих дней. Господи, да разве можно сопоставлять несравнимые вещи? О Скользневе вспоминать не хочется никогда, а Мартов остался в сердце навсегда». Какое странное слово «навсегда». Оно может согреть и обдать ледяным холодом. Обласкать, когда думаешь об обладании чем-то дорогим, светлым, и резануть безжалостно, когда понимаешь, что ничего исправить нельзя.

Лита села в наполненную ванну, почувствовав, как от слишком горячей воды по телу побежали мурашки. Обняв колени, она сидела, так и не расслабившись. Сегодня день воспоминаний о Нем. Сердце сжалось от безысходности, боли. Лита вновь почувствовала, что скучает по любимому человеку, которого не в силах вернуть никто. Она давно сказала себе, что не станет носить черной траурной одежды. Она не терпела показухи. К чему обращать на себя внимание, вызывать жалость? Ей не это нужно. К тому же Лита решила, что с уходом Георгия ничто не должно измениться. Их душевная связь истинна и любимого больше нет рядом лишь физически. Все так же выглядел их дом, обстановка. Только два больших портрета Мартова появились: один — в его кабинете, другой — в гостиной. Каждый раз, глядя на красивое лицо мужа, внимательно смотрящего на нее, мысленно она общается с ним. Она будет всегда такой, какой нравилась ему. Елена Васильевна наблюдала со стороны за нею. Лита часто ловила на себе изучающие взгляды экономки. Отношения между двумя женщинами давно наладились, но Мартовой иногда казалось, что Стеблова воспринимает поведение хозяйки как игру. Например, просьбу о том, чтобы на столе всегда стоял прибор для Георгия Ивановича. Впрочем, Лите было абсолютно безразлично, что думают о ней. Она перешла тот барьер, когда беспрерывно оглядываешься и прислушиваешься к мнению окружающих людей. Она делала это тогда, когда считала нужным, но без заносчивости, завышенной самооценки.

Справляясь с охватившим ее чувством, Аэлита закрыла глаза. Мгновенно воображение подарило ей улыбающееся лицо Мартова. Лита медленно вытянула ноги, легла, расслабилась. Всколыхнувшаяся вода полностью покрыла ее, оставляя сухими только подобранные высоко на макушке волосы, лицо. Лита боялась сделать резкое движение: ей казалось, что тогда видение исчезнет. Он все улыбался и жадно смотрел на нее. Словно пытался запечатлеть каждую черточку ее лица. Эта было одно из их коротких свиданий, о которых знали только они. Послышался шум за дверью — Елена Васильевна пыталась удержать малыша, не дать ему зайти в ванную комнату.

— Жорочка, мама скоро выйдет к тебе, — ласково говорила она, но требовательное сопение грозило перейти в плач. Взяв мальчика на руки, Стеблова попросила: — Доброе утро, Лита, отзовитесь, иначе у нас сырость появится.

— Сынуля, привет, наберись терпения, я скоро выйду, — улыбаясь, ответила Лита. Вот так всегда: стоит ей помечтать, как жизнь диктует необходимость вернуться в реальность. Однако появление сына было приятной причиной для этого. — Доброе утро, Елена Васильевна.

— Лита, звонила Лариса Алексеевна. Сказала, что у Димки ангина с высокой температурой. Мальчик отказывается оставаться с бабушкой, так что она, к сожалению, не сможет приехать сегодня.

— Жалко, что Димка заболел. Оказывается, и в десять лет не хочется отпускать маму, когда тебе плохо, — задумчиво сказала Аэлита. — Спасибо, я перезвоню ей.

— Еще звонил Сайко. Спрашивал, в какое время удобнее приехать. Я ответила, что к трем.

— Хорошо, я поняла, — через закрытую дверь ответила Мартова.

— Мы идем готовить завтрак.

— Я скоро присоединюсь к вам! — крикнула Лита, погружаясь в воду по подбородок. Приятное тепло разливалось по телу, но воображение больше не желало возвращать ей образ Георгия. Вздохнув, она сильнее открыла кран, добавляя горячей воды.

Елена Васильевна с Жоркой вышла из спальни и спустилась по лестнице в столовую. Ей были непонятны слова хозяйки. Какому ребенку не приятна забота матери? «Забывается собственное детство. Десять лет ребенку, и он только кажется повзрослевшим, а на самом деле он слишком уязвимый и скрывает свою зависимость от родителей». Своих детей Стебловой не было дано иметь, но на ее глазах выросли дети Мартова Ваня с Милой. Теперь — Жорочка. К нему Елена Васильевна испытывала самые нежные чувства. Для нее он стал таким дорогим. Желание хозяйки нанять няню она приняла в штыки. Лита аргументировала тем, что у той и без малыша много работы, но Стеблоба уговорила не приводить в дом нового человека. Она теперь была чрезвычайно горда тем, что вот Жорке уже больше года, и только близкие люди участвуют в его воспитании. В нем заложена любовь бабушки, дедушки, матери и ее. Кстати, именно Елена Васильевна стала крестной мальчика, а крестным — Антон Семенович Сайко, давний друг Георгия Ивановича. Жорка стал для всех них отрадой, лучиком света, пробившим толстый слой тоски, отчаяния. Благодаря этому маленькому карапузу в доме была атмосфера заботы, спокойствия, надежды.

Когда Лита спустилась к ним в столовую, Елена Васильевна кормила крестника кашей. Она что-то рассказывала ему, а малыш с удовольствием слушал и глотал свою нехитрую еду.

— Да вы молодцы, почти все скушали, — целуя сына в макушку, сказала Лита.

— Садитесь, вот ваш сок, бутерброд и кофе. — Стеблова взяла кофейник, но Лита остановила ее и сама налила кофе в две чашки. — Литочка, я уже, честно говоря, выпила чашку. Утром чувствовала себя разбитой.

— Нужно обследоваться. Я не первый раз слышу о ваших утренних недомоганиях, — назидательно сказала Лита.

— Вы тоже хороши. Только другим советуете, а сами тоже жалуетесь на усталость, — продолжая кормить малыша, ответила Стеблова.

— Я — медик, я разберусь.

— Вот, вот, каждый раз одно и то же.

— Ну, не нападайте на меня, пожалуйста. Я надеюсь, что справлюсь со своим телом и мыслями. Я их хозяйка все-таки. Давайте лучше обсудим, что у нас будет к обеду.

Стеблова подробно рассказала Лите о предполагаемом меню. Вероятно, это длилось слишком долго для заждавшегося внимания матери малыша. Он вдруг категорически отказался доедать свой завтрак и раскапризничался. Аэлита взяла сына на руки. Он сразу принялся тормошить ее длинные белые волосы, подобранные по-домашнему обручем. Потом проверил, насколько крепко они держатся у нее на голове, дернув одну прядь изо всех сил.

— Больно же! — вскрикнула Лита, чувствуя, что даже слезы появились в глазах. — Нельзя так делать! С женщинами драться нельзя, запомни!