Победитель свое получит - Светлана Гончаренко

Несмотря на все переделки и перепродажи «Фурора», Томочка до сих пор улыбалась из-за витрины с тем же молоком. Все хозяева как один ее любили – и за «голубчиков», и за полное отсутствие амбиций (она даже никогда не мечтала возглавить молочный отдел, так как хромала по математической части). К тому же Тамару Сергеевну отличала редкая душевность, что для работника ее скромного ранга означает готовность работать 8 марта и под Новый год, идти в отпуск в ноябре и быть при этом искренне счастливой.

Даже теперешний владелец «Фурора» Алим Петрович Пичугин, натура вообще-то крайне сложная и неуживчивая, очень ценил Тамару Сергеевну и ей одной доверял уборку своего личного кабинета. За это он доплачивал особо и щедро.

Когда нынешним летом сынок Тамары Сергеевны закончил школу, то не стал поступать на мясо-молочный менеджмент, о чем мечтала его мать, крепко свыкшаяся с молочным делом. Он замахнулся на университет, на информатику и, конечно, провалился. Уважая Томочку, Алим Петрович без разговоров принял Илью грузчиком – другой вакансии в «Фуроре» не оказалось.

Да, Илья больше не был тем милым бутузом, каким все знали его прежде, – покладистым, румяным, перемазанным клубничным йогуртом. Он вырос и изменился. Теперь это был тощий сумрачный подросток с заметной сутулостью компьютерного фаната, бесстрастным взглядом и репликами невпопад. Когда Илье было тринадцать лет, он опился жирными сливками. С того дня он перестал любить молочное, улыбаться покупателям и наивно рассказывать всякому любопытному, как у него дела.

Дела его были теперь таинственны и касались его одного. Скучный день, скучный «Фурор», скучная улица Радужная, глухая и пыльная, на которой он жил, – все это было только унылой необходимостью и почти сном (бывают же навязчивые сны, которые повторяются снова и снова!).

А вот ночь была смутна и непредсказуема. Она не управлялась никем, не принадлежала никому – вернее, принадлежала тому, кто ее желал. Скажем, Альфилу, суровому рыцарю с лазерным мечом, неустрашимому и свободному. Он был своим в потемках и играючи вершил в бессолнечном мире свое правосудие.

Илья оказался прав: Алим Петрович Пичугин в самом деле не пострадал от дыма и искр вечерних взрывов. Его телохранители отделались несерьезными пятнами на костюмах, да и машины все как одна остались целы.

Несмотря на это, уголовное дело о покушении было возбуждено. Алим Петрович, человек состоятельный, стало быть, мнительный и упрямый, поднял правоохранительные органы на дыбы. Он во всеуслышание заявил, что его кончину спят и видят конкуренты из сети гастрономов «Вкуснота», а также соседи по элитному поселку Суржево и какой-то Самсонов по кличке Смык, бывший бандит, а теперь владелец автомойки.

Машины, накануне озаренные фейерверком, к утру были свезены на экспертизу. Осмотр места происшествия выявил остатки взрывных устройств в виде цветных бумажек с китайскими иероглифами и пригоршни конфетти.

Эти красноречивые детали свидетельствовали: для покушения на Алима Петровича использовалась бытовая шутейная пиротехника. Она была приклеена к дну машины Тазита жвачкой и подорвана искрой, бежавшей по шнуру, который тянулся из-за ближайшего куста.

Дело на глазах упрощалось. Следственная группа, что работала на месте, воспрянула духом. Тихими радостными голосами сыщики уже сговаривались переквалифицировать покушение в мелкое хулиганство, учиненное шкодливыми подростками.

– Какие подростки! Почему подростки? – кипятился Алим Петрович Пичугин.

Он негодовал. Его элегантный галстук в оливковую и лимонную полоску вздувался на горячей груди и норовил выхлестнуть из жилетного выреза.

– Не было никаких подростков! – кричал Пичугин. – Это Смык, шакал, подстроил! Чтоб следствие запутать, он и бумажек нарвал, и жвачки нажевал, и людей своих в кустах поставил!

– Смык дядя серьезный, – заметил один из следственной группы, самый внушительный на вид. – Он не стал бы мелочиться с хлопушками, а послал бы к вам снайпера или заложил кило тротила, чтоб вас разнесло в бефстроганов.

– И разнесет! А сейчас предупреждает, запугать меня хочет! – кричал Алим Петрович и тряс своими короткими руками.

Если Смык или зловредные подростки желали запугать Алима Петровича, то им это удалось. Охрана Пичугина была максимально усилена. Грозные Тазит и Леха в целях безопасности теперь лепились к шефу так тесно, что издали всех троих можно было принять за сиамских близнецов, не сросшихся только разновысокими головами. Когда Алим Петрович сидел в своем кабинете, кто-нибудь из его стражей обязательно оставался у дверей и стоял, широко расставив ноги и глядя исподлобья.

Накануне вечером оперативники работали по горячим следам, а наутро начали подробный опрос свидетелей. Алим Петрович был крайне влиятельным в округе лицом. Помочь ему жаждал каждый, и свидетелей набралось много. Даже не верилось, что такая пропасть народу могла толкаться у «Фурора» в одиннадцатом часу вечера в неважную погоду.

Показания свидетелей были самые противоречивые. Охранники и менеджеры «Фурора», выходившие вчера вечером на крыльцо покурить, взрывников не видели – за машинами простиралась пустота и дикая непроглядная темь. Зато посторонние прохожие наблюдали и могучих верзил, и толпы шпаны, и хохочущих девиц, и кого угодно. Конечно, все эти разномастные лица вполне могли мелькнуть у бокового крыльца «Фурора», причем без всякого злого умысла – там как раз пролегала тропа к аллее, по которой Илья вчера удирал от алкашей. Аллея вела на Радужную улицу. Любой, кто не брезглив и не чурается помоек, мог там вчера пройти.

Свет в конце туннеля не забрезжил даже тогда, когда явилась старуха, которая накануне кричала про негодяев в кепках. За ночь ее память прояснилась до невозможной степени – она подробно описала не только пуговицы и надписи на кепках преступников, но и рубчик на ткани их брюк, и бородавки на их губах и под носами. Физиономия у свидетельницы была настолько правдивая, что сразу стало ясно: верить ей нельзя.

Алим Петрович сам отверг ее показания:

– Врет, все врет! Она хочет, чтоб я ей с утра налил. А ведь вчера ночь была темная, фонарь у нас на крыльце слабый, энергосберегающий – что увидишь? Нет, пусть не ждет – не налью!

Работники «Фурора», которые еще не разошлись по своим отделам, злорадно хихикнули.

– О, Илюха? Ты как тут? – вдруг спросил, оглянувшись, один из милиционеров, молоденький лейтенант с пергаментным лицом восточного принца.

– Наиль? Откуда? – в свою очередь изумился Илья.

Он явился на работу в самый разгар следственных действий и не успел еще понять, что к чему. Наиля он не видел года три. Раньше семья Мухаметшиных дружно соседствовала с Бочковыми на лестничной площадке, но квартиру разменяла и уехала. Теперь Наиль обитал на другом конце города, в Березках. Он не только успел закончить школу милиции и поступить в уголовный розыск, но до того в этом розыске пообтерся, что дело о покушении на бизнесмена Пичугина не вызвало у него ни малейшего трепета.