Ментор черного паука - Нина Малкина

Да и беседы мы вели редко, больше предпочитая труд на свежем воздухе. Отец научил меня стрелять из лука и охотиться на кроликов и уток. А на нашем обожаемом озере мы выстроили целую рыболовную империю: сплели ловушки из ивового луба и установили их в излюбленных рыбой местах. Каждое утро я навещала их, доставала форель, гольцов, тритонов и желтопузиков, чистила и вновь заправляла ловушки приманкой. А потом садилась в дилижанс, который ходил мимо нашего дома, и отвозила улов в городок, тоже носящий имя Фарелби. Крохотное поселение среди таких же крохотных гор, которые и горами-то назвать нельзя. Хребет Галиофских утёсов заканчивался на Фарелби, поэтому местность здесь была, скорее, холмистая. До Большого Квертиндского тракта — главной торговой дороги королевства — было несколько миль пути, а знаменитые шахты располагались севернее, там, где горные пики доставали до самых облаков. Так что наш маленький городишко не привлекал ни путешественников, ни торговцев, ни даже преступников.

Свою озёрную добычу я сдавала торговцам на городском рынке. Платили они хорошо, и нам хватало на жизнь. Там же я покупала всю необходимую утварь и одежду.

В отличие от отца, я не видела в людях ничего опасного и пугающего. Иногда задерживалась на городских праздниках и с удовольствием общалась с жителями. Большинство из них были добрыми и приветливыми, часто угощали меня сладостями и называли «маленькая Юна».

С одним я даже сдружилась. С Лонимом Рилексом — озорным и бойким мальчуганом, вечным затейником приключений. Он тоже рос без матери, и это нас объединило. Отец поначалу ворчал, но быстро махнул рукой и только посмеивался в пушистые усы каждый раз, когда мы влипали в неприятности.

А в неприятности мы влипали часто. Наша с Лонимом маленькая банда славилась в Фарелби хулиганскими выходками. Мы были просто напастью для жителей маленького городка: пугали ночных прохожих, бегая в простынях, обливали водой молоденьких девиц и с дикими криками гоняли гусей вдоль единственной улицы. В те времена нас невозможно было разлучить, и если бы кто-то сказал нам, что однажды это изменится, мы бы закидали его грязью из непросыхающей рыночной лужи. Но время нещадно шло вперёд, заставляя наши тела расти и изменяться. И, хоть в душе мы всё ещё оставались детьми, неизбежное взросление пришло незаметно, как на Галиофские утёсы приходит осень.

В один из вечеров, ровно год назад, мой вихрастый и самый преданный друг объявил мне, что уезжает учиться в северный Кроуниц. Так я впервые узнала всю горечь расставания.

Помню, как провожала его на транспортном перекрёстке. Как крепко сжимала кулаки, чтобы не разреветься. Как хлюпала носом, скрывая в сердце тайную обиду на то, что единственный друг бросает меня. Каким взрослым и чужим тогда казался мне Лоним! Настоящим студентом.

Наверное, я бы умерла от скуки и тоски по лучшему другу, но он вернулся — приехал на каникулы через два месяца. И, конечно, заглянул на озеро. Я визжала от радости, а отец угостил дорогого гостя калиновой настойкой. С тех пор первокурсник Рилекс приезжал регулярно и всегда рассказывал забавные истории о жизни и учёбе в Кроуницкой Королевской академии.

Я зажмурилась от воспоминаний и покрутила в руках новёхонький листок пергамента. Такой же, какой показывал Лоним в день прощания. Приглашение в академию. Только теперь уже для меня.

В начале этого лета рудвик Миллу привёз упругий свиток, скреплённый печатью с крылатым львом. Это меня позабавило — львы не имели крыльев, а этот явно претендовал на полёты. Внутри ровный витиеватый почерк сообщал:

«Уважаемая жительница Великого королевства Квертинд Юна Горст!

Сим документом приглашаем Вас на обучение в Кроуницкую Королевскую академию.

Просим Вас прибыть к пятому дню от Ночи Красной Луны для участия в Церемонии определения склонностей. При себе иметь фамильный пергамент, утверждённый консульством.

После подтверждения вашей склонности вы начнёте учёбу на первом курсе академии.

Данное приглашение является зачарованным артефактом: его уничтожение вычеркнет вас из списка студентов.

В случае отказа, пожалуйста, сожгите этот пергамент.

С уважением,

ректор Кроуницкой Королевской академии

Надалия Аддисад.

Кроуницкая Королевская академия, город Кроуниц,

305 день Красной Луны, 208 год от коронации Тибра Иверийского»

Поначалу я обрадовалась, что встречусь с Лонимом, но потом решила, что не собираюсь никуда ехать. И приглашение никому не показала. Даже хотела сжечь пергамент. Студенческих историй мне хватало и в рассказах лучшего друга, а северная столица с её жуткими легендами пугала до колик.

Я любила свою жизнь, любила свой дом, вечерние посиделки с отцом у очага. Говорили мы мало, но мне нравилось наблюдать, как он набивает трубку сушёными листьями табака, поджигает их и выдыхает горький дым. Мне нравились охота в знакомых пролесках и плеск рыбы в озере. Нравились заботливые горожане, которые так и звали меня маленькой Юной, несмотря на вполне девичий возраст.

Дни складывались в недели, недели — в месяцы, так мы и жили в нашем маленьком мирке.

И жили бы ещё долго, если к нам не наведался разноглазый господин.

Однажды к озеру Фарелби пришёл человек в плаще. Капюшон он не скинул даже за столом в доме, куда его пригласили хозяева. Я только смогла рассмотреть, что глаза у него чудные, разного цвета: один — фиолетовый, а другой — зелёный.

Странный был посетитель. Вызывал неприятное чувство. Какое именно, мне так и не удалось понять. Отец называл его просто — господином. Этот господин сообщил, что мою мать, Тезарию Горст, пытал и убил Кирмос лин де Блайт. Последние часы она провела в страшной тюрьме Квертинда — Зандагате, что находится на полуострове Змеи. Я сначала удивилась тому, что моя мама, оказывается, существовала и даже жила где-то в Квертинде, а потом сразу же расстроилась от того, что мне так и не удалось с ней познакомиться.

Я спросила незнакомца, в чём её обвиняли. Он повернулся ко мне и посмотрел так, будто впервые заметил, что в комнате есть ещё кто-то, кроме них с отцом.

— Не знал, что вы успели обзавестись потомством, Кем, — проигнорировал мой вопрос незнакомец.

Кем Горст в ответ стушевался. Мне в тот момент показалось, будто он стыдится самого моего существования. Таким я отца еще никогда не видела. От этого неприязнь к незнакомцу только возросла, и я поспешила его проводить, тем более что задерживаться господин не собирался. Прежде, чем дверь за ним закрылась, он успел рассмотреть меня своими жутковатыми глазами.

— Никогда не стоит недооценивать опасность человечности, — кинул мужчина на прощание.

Мне это ужасно не понравилось.

Было ощущение, будто он гадко обозвал меня. К тому же это совершенно противоречило наставлениям отца.