Оборона Опочки 1517 г. «Бесова деревня» против армии Константина Острожского - Алексей Лобин

Герб Великого княжества Литовского на пушке 1529 г. (ВИМАИВиВС)

Затем на литовско-русском фронте образовалось затишье на несколько месяцев.

Весной был подготовлен удар со стороны Литвы. Литовские отряды ударили по северо-западным базам русских. Белорусский исследователь В. Воронин, ссылаясь на хронику польского монаха Яна из Коморова, отождествляет эту операцию с летним походом на Великие Луки полоцкого и витебского воевод О. Гаштольда и Яна Косцевича[38].

Между тем сохранилось письмо епископа Петра Томицкого гнезнинскому архиепископу Яну Ласскому, написанное буквально через несколько дней после похода. В сообщении говорится о действиях «князя Януша» (Я. Сверчовский), который совершил поход к городам Великие Луки и Торопцу (Vielkieluki, Thoropiecz) и якобы «предал их огню, пленению и жестокому разграблению», а затем без потерь вернулся обратно[39]. На самом деле города устояли, но округу существенно разорили. В Разрядной книге имеется следующая запись: «приходили литовские люди войною на Луки на Великие и посады у Лук Великих пожгли, а воевали неделю; а встречи им не было: великого князя бояре и воеводы не поспели»[40]. Как отметил Владимирский летописец, «тое же весны приходила Литва на Луки Великие, села пограбили и посад пожгли, а города не взяли»[41]. Письмо П. Томицкого о набеге «князя Януша» датировано 9 июня 1515 г., следовательно, именно об этом весеннем походе и писал Владимирский летописец.

В то же время в летописи упоминается второй поход на Великие Луки: «того же лета в другыи Литва пришла на Лукы». И по времени эта операция совпадает с известием упомянутого монаха-бернардинца Яна из Коморова, который в своей хронике писал, что в летний период (tempore estatis) войска под командованием «Гаштольда, воеводы Полоцкого и господина Косцевича, воеводы витебского» вторглись в землю Московии, опустошили места, взяли город, называемый Великие Луки, убили более 36 тысяч, и, захватив около 30 тысяч, с богатой добычей вернулись домой»[42]. Пропустим мимо гиперболу ученого монаха (в его трактате во всех случаях «московиты» погибают десятками тысяч, а, например, под Оршей было разбито не 80 000, а 180 000 «московитов»![43]), здесь нас интересует результат похода. По словам Владимирского летописца, все было с точностью до наоборот, да и масштабы операции были гораздо скромнее: «…и великого князя воеводы побили литву многих, а иных разгоняли, а живых панов поймали восмьдесят и три, и к великому князю прислали их»[44].

По всей видимости, полоцко-витебский отряд неожиданно появился под Великими Луками, разорил округу, но после стычки с русскими воеводами вынужден был отступить, потеряв, помимо убитых, 83 человека пленными.

Военные акции Я. Сверчовского, О. Гаштольда и Я. Косцевича не остались без ответа.

К зиме, когда удалось высвободить некоторые силы с южного (крымского) фронта, состоялся поход ратей на Литву. Новгородско-псковская группировка боярина В. В. Шуйского (вторым воеводой был А. В. Сабуров) направлялась, очевидно, в Витебский повет (5 полков, 10 воевод). Из подо Ржевы двинулась рать М. В. Горбатого и Д. Г. Бутурлина (5 полков, 10 воевод)[45]. Из крепости Белой к Витебску вышел вспомогательный корпус В. Д. Годунова. В случае соединения ратей предписывалось: «А как бояре и воеводы в место сойдутца князь Михайло Горбатой со князь Васильем Шуйским, и князь Михаилу и Дмитрею Бутурлину быти в большом полку со князь Васильем Шуйским вместе, а передовому полку с передовым полком, а правая рука с правою, а левая с левою рукою, а сторожевому полку с сторожевым полком…»[46]. Никаких полевых сражений в этом походе не было: наемники и шляхта отсиделись в крепостях, а русские, не осаждая города, собрали богатые трофеи.

Северо-восточная граница Великого княжества Литовского была фактически оголена. В этом районе крепостей было катастрофически мало. Возведение частновладельческих замков также не решало проблем, хотя определенные мероприятия в этом направлении проводились. Так, 24 октября 1515 г. было выдано разрешение браславскому наместнику Ивану Сапеге построить замок в его имении Вяце на р. Двине[47]. Но небольшие замки не могли помешать русским воеводам вторгаться с северо-востока — их либо обходили, либо сжигали, как, например, крепость Друю на р. Двине.

Полномасштабная война, начавшаяся с «государевых походов» в 1512 г., через три года уже свелась к порубежным боевым действиям. Сил на продолжение войны участникам конфликта явно не хватало.

Сентябрь 1515 г. оказался неурожайным в России — как отмечает летописец, «переме жилося хлеба на Москве»[48]. Подготовить провизию дворянам и детям боярским оказалось делом проблемным, поэтому в следующем, 1516-м, не планировались какие-либо полномасштабные операции. Упор в кампании 1516 г. делался на наиболее боеспособные служилые города (Новгород и Псков), сумевшие подготовить свои рати для наступательных действий.

Прибыв на великий сейм в Берестье в конце 1515 г., король Сигизмунд столкнулся с многочисленными жалобами своих подданных, «истощенных войною и налогами на военные нужды»[49]. Наемникам заплатили жалованье за последние месяцы и… распустили по домам. Военную кампанию 1516 г. решено было проводить собственными силами. Однако силы эти оказались распыленными: Жемойтская земля готовилась охранять свои границы от прусского магистра, Волынь и Киев организовывали отряды для обороны от татар.