Последнее действие спектакля - Ирэн Адлер

Машинист дал такой резкий свисток, что я невольно зажала уши. Через несколько секунд локомотив, пыхтя, медленно тронулся с места, облако пара окутало вагон и рассеялось над холодным Парижем.

Я опустилась наконец на сиденье и только тут поняла, что со мной происходит: мы действительно едем в Лондон!

Папа уже уткнулся в свою газету, а мистер Нельсон достал из жилета книжечку американского писателя Эдгара Аллана По, который, как он сказал, ему нравится, но вряд ли годится для меня.

Я вспыхнула. Терпеть не могла, когда кто-то решал за меня, что мне годится, а что нет. Но я тут же забыла о своём недовольстве, потому что меня привлёк чудесный пейзаж за окном – бескрайняя зелёная равнина и лишь кое-где на горизонте волнистые очертания невысоких холмов.

– Всего несколько лет назад… – проговорил вдруг папа, опуская газету и тоже глядя на прекрасную французскую равнину. – Да нет, что я говорю, совсем недавно, когда мне было столько же лет, сколько тебе, на такую поездку требовалось по меньшей мере два дня. И две смены лошадей. Не говоря уже о бесконечных задержках и остановках, чтобы поесть, поспать, сдать почту…

Тут я, вспомнив о своём письме Шерлоку, взглянула на мистера Нельсона, и он еле заметно кивнул.

Значит, письмо уехало раньше нас, мой друг предупреждён о нашем приезде.

– А теперь, смотрите… Какой прогресс!

Поезд ненадолго остановился в Амьене. Тут вошло и вышло очень много пассажиров. Высунувшись в окно, я увидела, что синий поезд переполнен людьми и вещами, и только мы трое ехали в отдельном купе.

Через три часа мы прибыли в Булонь.

– А теперь что? – спросила я папу.

– А теперь следуй за мной, – коротко ответил он, словно я была одной из его служащих. Я не обиделась. Я видела, что глаза у него блестят от восторга, как у мальчишки, и знала, что понимание человеческой души, особенно детской, не самое сильное его свойство. Мы с папой либо понимали друг друга с полуслова, либо совсем не понимали.

Мистер Нельсон удалился, получив категорический приказ проверить наш багаж.

– Сюда, если не ошибаюсь, – сказал папа и решительно направился к выходу из вокзала.

Мы вышли на небольшую площадь, заполненную колясками и пассажирами, и он огляделся, явно соображая, куда идти.

– Ну конечно, вот сюда! Теперь вспоминаю! – воскликнул он и уверенно направился в сторону улочки, которая вела к порту.

– Папа! – окликнула я его. – А мистер Нельсон?

Он остановился внезапно, словно солдат, которому выстрелили в спину.

– Ах да! – воскликнул он, оторвавшись от своих мыслей. – Куда он делся?

Наш дворецкий вскоре догнал нас, отряхивая перчатки.

– Багаж отправлен на паром, мистер Адлер. – Но папа даже слушать его не стал, а снова поспешил вперёд, успокоившись, что мистер Нельсон рядом со мной.

– Что это с ним происходит? – удивилась я.

– А с вами, мисс Ирэн? – спросил мистер Нельсон.

Я посмотрела на него. Возможно ли, что он догадался, о чём я думаю?

– Я думаю о Лондоне, – ответила я, с интересом ожидая, что он скажет.

– О Лондоне? – переспросил он, улыбаясь. – Или о ком-то, кто живёт там?

И мы вместе поспешили следом за отцом.

– На самом деле я думаю о двух людях. Не об одном.

– Ах, мисс Ирэн! – полушутя рассмеялся Гораций Нельсон. – Вы выбираете друзей, не очень подходящих для такой молодой девушки. И рано или поздно сведёте с ума вашу добрую маму, вы и сами понимаете это, не так ли?

Вместо ответа я в свою очередь задала вопрос:

– А какие у меня должны быть друзья, мистер Нельсон? Дочери маминых подруг? Упаси боже! Неужели вы хотите, чтобы я с утра до вечера только и говорила что о замужестве, туфлях и шляпках?

– Если и в самом деле хотите знать моё мнение, мисс Ирэн… То я не думаю, что вы созданы для подобных интересов. Но, может быть, вы всё же могли бы найти что-то другое, не связанное с преступлениями и убийствами…

– Шерлок и Люпен не преступники, – возразила я.

– Я не говорил этого, – добродушно возразил мистер Нельсон. – Но думаю, мне не стоит продолжать, не так ли?

– Что вы имеете в виду, мистер Нельсон?

– Только то, что видел, мисс Ирэн. Желаю, чтобы у вас был случай встретиться с вашими друзьями. И желаю, чтобы эта встреча не стала началом…

Нас прервало громкое восклицание отца, остановившегося посреди улицы, шагах в пятидесяти от нас.

– Чёрт возьми! Не могу поверить! – Он стоял возле старого, полуразрушенного здания. – Это была лучшая гостиница в городе! – сказал он, указывая на заведение, явно пришедшее в упадок. – Я был здесь мальчиком, много лет назад, приехал вместе с отцом, и, поверьте мне, никогда в жизни я больше не ел такой вкусной утиной грудки, как тут.

Я рассмеялась. Отец посмотрел на меня, и его усы стали топорщиться от негодования, когда он услышал мой смех.

– Это трагедия, поверь мне! Самая настоящая трагедия! – воскликнул он.

– Ты бы посмотрел на себя, папа! – ответила я, продолжая смеяться.

Он вытаращил глаза, но, увидев наконец, что и мистер Нельсон с трудом сдерживает улыбку, тоже рассмеялся.

И все вместе, смеясь, мы весело отправились ужинать в ресторан на пристани, где вместо утиной грудки получили удовольствие от великолепных запечённых с картофелем свиных ножек.

Несколько часов провели мы с отцом на борту парома. Я навсегда запомнила то, как молча любовались мы морем, наблюдая, как взлетает, а затем разрезает волны нос судна, идущего на опасной скорости.

– Пятнадцать узлов, дочь моя! По меньшей мере пятнадцать узлов! – повторял отец каждый раз, когда волны поднимали и опускали судно, вздымая множество брызг.

Мистер Нельсон предусмотрительно предпочёл остаться внутри парома, и если бы наш крепкий чернокожий дворецкий мог побледнеть из-за морской болезни, то, думаю, мы увидели бы это.

Я радовалась свежему ветру, трепавшему мои волосы, и дышала чистым морским воздухом, вспоминая недавние каникулы и всё, что тогда произошло.

Как и многие другие пассажиры, стоя на носу, я всматривалась в горизонт, надеясь увидеть берег Англии, и даже поспорила сама с собой, что первой воскликну «Земля!».

Но постепенно становилось всё холоднее, небо заволокли тучи, и начал накрапывать дождь.

– Лучше спуститься вниз, – предложил отец, – если не хотим провести в постели все следующие дни.