Неуловимые Мстители. Наследство Эйдорфа - Григорий Кроних

Его шаги по шуршащей бумаге были услышаны, и из-за стеллажей появились две женские головки. Настороженные взгляды не скрыли даже толстые стекла очков.

— Здрафстфуйте, фроляйн. Не бойтесь меня, — Фридрих Корф постарался улыбнуться с максимальным обаянием.

Сотрудницы архива вышли навстречу посетителю с пачками бумаг в руках.

— Я видеть, вы уже наводить порядок? Это карашо.

— Мы подумали, что…

— Это — убрать! — офицер ткнул пальцем в жаровню. — Фсе документ надо беречь!

— Хорошо, хорошо, — закивали испуганные архивистки. — Это не мы жгли, не мы.

— Порядок — раньше фсего, — наставительно сказал Корф.

— Мы постараемся, но потребуется несколько месяцев, чтобы все рассортировать и расставить по местам.

— Дфе недели — достаточно, — твердо сказал немец, — или принимайт меры!

Затем лейтенант снова обаятельно улыбнулся.

— Это есть отдел гра-до-стро-итель-сфа?

— Связь с Москвой оборвалась, — сказал Данька Мстителям.

— Вот, черт! — горячий норов цыгана не угас с годами.

А Ксанка положила на плечо мужа руку и ободряюще улыбнулась.

— Не впервой нам партизанить.

— Я тоже так думаю, — согласился командир. — Тем более что и людей у нас трохи богаче, чем у отца в 20-м было, да и припасы кое-какие собраны. При отступлении Красной армии шахты мы взорвать не успели, зато динамит с рудников весь сюда свезли. Со стрелковым оружием хуже, его придется в бою добывать. Пулемет «Максим» один, пушек нет.

— Пушки ты тоже в бою брать собрался? — ехидно спросил Яшка. — Может, и танки заодно?

— Может, и танки, — серьезно сказал Даниил. — В Гражданскую шашки да маузера было достаточно, а теперь тактика другая. Почему фашист так прет? Техники у него много. Вот этим вопросом я и предлагаю вам с Ксанкой заняться.

— Сам говоришь, что у нас один пулемет, как же с танками воевать? — спросила сестра.

— Сейчас осень, дороги развезло, а фронт все дальше отодвигается. Думаю, что немцы будут все больше техники по железной дороге перебрасывать.

— А в городе четыре железнодорожные ветки сходятся, — заметил Цыганков.

— Вот вы, ребята, и соберите боевую команду, обучите бойцов минному делу, — распорядился командир. — Потом разделим подрывников на четыре группы, и каждая будет отвечать за одну из веток «железки».

— Я бы Валерку привлек, — предложил Яков.

— У него пока другое задание, в городе, — сказал Даниил, — я от него весточку жду. Вопросы? А то мне пора с Настей медицинской частью заняться, госпиталь все никак не обо рудуем.

— Меня, Даня, племяши беспокоят, — сказала Оксана.

— Озорничают? — нахмурился отец.

— В том-то и дело, что нет!

Яша рассмеялся.

— Нашла себе заботу!

— Не скажи, Яшка… А ты объясни.

— Очень уж серьезно они втроем с Валеркиным Юркой ножики в цель кидают. Думаю, что надолго их этим не занять. А раз притихли, стало быть, что-то уже задумали.

— Точно, — сказал Ларионов, — они мне уже план разведки предлагали.

— Разведки? Вот, сопляки! — воскликнул Цыганков.

— А ты себя в их возрасте вспомни, — предложила Ксанка. — Нам в Гражданскую столько же было. Мы в эти годы с атаманом Бурнашем воевали вовсю.

— Ну, ты сравнила! — урезонил жену Яков. — Наш отряд Лютый разбил, и выбора не было.

— Если их делом не занять — в разведку сбегут или похуже что выдумают.

— Вот и бери их под свою команду, — сказал Даниил. — Пусть с другими минному делу учатся, пригодится. По крайней мере научатся взрывчатку уважать…

За дверью загремело вдруг ведро, створка отлетела, и помещение ввалился Костя.

— Лалионов тут?!

— Что случилось, Костя?

— Фасисты в Медянке, меня тетка Анисья послала! Делевню оклузили, палтизан исют!

— Много их?

— Селовек патьдесят, два глузовика и офисел на легковой.

— Вот и стрелковое оружие появилось, — сказал, вставая, Цыганков.

— Я с тобой, — вскочила Оксана.

— А я…

— А ты, Коська, мне тут нужен, — опередил Даниил.

— Да я и не военнообязанный, — молвил тот, — была охота…

* * *

Сегодня их подняли на час раньше обычного, завтрак выдали сухим пайком и погрузили на машины. Капитан Краузе нервным движением постоянно поправлял на поясе кобуру и смотрел на часы. Славкин понял, что дело предстоит необычное. Грузовики выехали за город и по раскисшей дороге двигались медленно. Капитан ехал впереди на «опеле», и пару раз легковую машину пришлось вытаскивать из грязи, в которую она ныряла по самое днище. Наконец колонна достигла какой-то станицы, солдатам было приказано окружить селение.

Георгий Александрович пинком распахнул дверь и ворвался в сени. Следом за ним вбежал румын со «шмайсером» наперевес.

— Хальт! Руки вверх!

В хате оказались старик и старуха. Она возилась на кухне, а дед подшивал валенки, готовясь к зиме.

— Встать к стене! Оружие есть?

— Да ты что, милок? Вот мое оружие, — старик показал Славкину «цыганскую» иглу.

— Не дури, дед!

Старик замолчал и встал к стене с поднятыми руками. Солдаты заглянули во все углы, перевернули кровать и сундуки, вытряхнули на пол содержимое шкафа и буфета. Давя каблуками подкованных сапог осколки посуды, Славкин с румыном вывели хозяев из дома и направились к площади. Там уже собралась изрядная толпа.

Когда-то то же самое проделывали казаки второй сотни армии атамана Бурнаша, которыми командовал бывший хорунжий, после них — красные. А немцы, кстати, тоже здесь побывали в Гражданскую. Многое пришлось перенести украинским селам, но Славкин надеялся, что это — последняя чистка. Как только сопротивление партизан будет сломлено, ни один солдат не будет врываться в мирный дом. Крестьяне будут пахать, администрация — управлять, а войска отправятся за море: в Англию и Америку.

Сам Георгий Александрович, возможно, останется тут и построит себе усадьбу, такую же, каким был его спаленный большевиками дом.

Пустые хаты стеречь смысла нет, и оцепление стянули на площадь. Место оратора, принадлежавшее когда-то батьке атаману, заняли двое — капитан Краузе и переводчик. Капитан монотонно читал приказ немецкого командования, переводчик громко повторял по-русски:

— Ми, зольдаты победоносной Германии, — переводчик говорил плохо, он был из немцев, ведь таким, как Славкин, фашисты доверяли только умирать за рейх, — осфободили фас от большефик! Нофый немецкий порядок спрафедлифый для фсех кроме бандит! Фы будете работать и платить налог. Кто помогает партизанен, тому будет расстрел! Понимайт?..