Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане - Агата Кристи

Пока мистер Симмингтон рассматривал бумаги, которые я принес, я рассматривал его, и мне пришло в голову, что если миссис Симмингтон и бедствовала в первом браке, то второе замужество было игрой наверняка. Ричард Симмингтон был высшим проявлением спокойной респектабельности, тем типом человека, который не доставит своей жене никаких тревог. Длинная шея с кадыком, невыразительное, бледное, как у покойника, лицо и длинный тонкий нос… Милейший человек, без сомнения, но не из тех, кто заставляет сердца бешено колотиться.

Вскоре мистер Симмингтон заговорил. Он говорил четко и медленно, выказывая доброжелательность ко мне и хитроумную проницательность в делах. Мы ударили по рукам, и я поднялся, чтобы идти, заметив попутно:

— С холма я шел вместе с вашей приемной дочерью.

Какое-то мгновение мистер Симмингтон выглядел так, словно понятия не имел, кто такая его приемная дочь, потом улыбнулся.

— О да, конечно… Меган. Она… э-э… недавно вернулась из школы. Мы подумываем о том, чтобы пристроить ее к какому-нибудь делу… да, к делу. Но, конечно, она еще слишком молода. И немножко неразвита для своего возраста, говорят. Да, мне так говорили.

Я вышел. В соседней комнате находились очень старый человек, сидящий на табурете и медленно и тщательно пишущий что-то, маленький нахального вида мальчишка и женщина средних лет с завитыми волосами и в пенсне, которая с бешеной скоростью печатала на машинке.

Если это и была мисс Гинч, то я бы согласился с Оуэном Гриффитсом, что нежные отношения между ней и ее работодателем абсолютно невозможны.

Я зашел в пекарню и выложил монетку за булку с изюмом. Но, увидев эту булку, я выразил протест и недоверие, совершенно справедливые в данном случае, и тут же получил взамен другую, «совершенно свежую, только что из печки!». И, судя по тому, как она обожгла мою грудную клетку, когда я прижал ее к себе, это было правдой.

Я вышел из лавки и посмотрел направо и налево, надеясь увидеть Джоанну и автомобиль. Прогулка сильно утомила меня, и было неудобно идти на костылях, держа булку.

Но Джоанна еще не появилась.

Внезапно мои глаза обнаружили нечто радостное и невероятное. По тротуару ко мне приближалась, словно плыла, богиня. Тут действительно не подобрать было другого слова. Прекрасные черты лица, вьющиеся золотые волосы, стройная, изысканных очертаний фигура… И походка у нее была легкая, как у богини, и казалось — девушка подплывает все ближе и ближе. Великолепная, невероятная, сногсшибательная девушка!

Весьма взволновавшись, я попытался шагнуть. Но что действительно при этом сдвинулось с места, так это булка. Она выскользнула из моих пальцев. Я попытался пикировать за ней — и уронил костыль, с грохотом полетевший на тротуар, а я поскользнулся и чуть не упал.

Сильная рука богини поймала и поддержала меня. Заикаясь, я заговорил:

— Уж-жасно вам благодарен, я ж-жутко виноват…

Она подобрала булку и вручила ее мне вместе с костылем. Затем она очаровательно улыбнулась и сказала бодро:

— Не стоит благодарности. Ничего особенного, уверяю вас.

И магия полностью растаяла от звуков категоричного, уверенного голоса. Добрая, хорошо сложенная, приятно выглядящая девушка, только и всего.

Я ударился в размышления о том, что случилось бы, если бы боги наделили Елену Троянскую точно такой же категоричной манерой говорить. Как это странно, что девушка могла растревожить вашу душу до самой глубины, пока помалкивала, но в тот самый момент, когда она заговорила, чары исчезли, будто их и не было вовсе.

Я знавал, однако, и счастливые несоответствия: одну маленькую печальную женщину с обезьяньим личиком, на которую никто не захотел бы оглянуться, чтобы увидеть ее еще раз. Но вот она открывала рот — и внезапно возникало и расцветало обаяние, словно Клеопатра поделилась с ней своим искусством очаровывать мужчин.

Джоанна остановилась у обочины рядом со мной, но я не заметил ее. Она спросила, не случилось ли чего-нибудь.

— Ничего, — сказал я, беря себя в руки. — Я размышлял о Елене Прекрасной и прочих.

— Миленькое местечко ты для этого выбрал, — сказала Джоанна. — Ты выглядишь очень странно, стоя здесь с широко открытым ртом и вцепившись в булку с изюмом.

— Я потрясен, — объяснил я. — Я перенесся в «Илиаду» и вернулся обратно.

И добавил, указывая на удаляющуюся, словно плывущую спину:

— Ты не знаешь, кто это?

Всмотревшись в девушку, Джоанна сказала, что это Элси Холланд, гувернантка Симмингтонов.

— Так вот что заставило тебя окаменеть! — сообразила Джоанна. — Она неплохо выглядит, но немножко похожа на рыбу.

— Понятно, — сказал я. — Очень милая и добрая девушка. Я было принял ее за Афродиту.

Джоанна открыла дверцу автомобиля, и я уселся.

— Она прелестна, не так ли? — сказала Джоанна. — Есть люди с блестящей внешностью, но с полным отсутствием сексапильности. Она как раз такая. Какая жалость!

Я сказал, что если она гувернантка, то это как раз может быть к лучшему.

В тот день нас пригласил к чаю мистер Пай.

Мистер Пай был крайне женственным, пухлым маленьким человечком, полностью посвятившим себя своим крохотным стульям, дрезденским пастушкам и коллекции стильной мебели разных эпох. Он жил на вилле «Прайорз Лодж». На прилегающих к ней землях сохранились руины старого монастыря, разрушенного во времена Реформации.

Вилла с трудом могла сойти за человеческое жилье. Шторы и диванные подушки здесь были из очень дорогого шелка пастельных тонов.

Маленькие пухлые ручки мистера Пая дрожали от возбуждения, когда он описывал и демонстрировал свои сокровища, а голос мистера Пая срывался на тонкий писк, когда он повествовал о волнующих обстоятельствах, при которых приобрел итальянскую кровать в Вероне.

Мы с Джоанной, оба любящие антиквариат, внимали с одобрением.

— Это действительно удовольствие, огромное удовольствие — такое пополнение нашей маленькой общины. Здесь живут милые, добрые люди, вы знаете, но они мучительно буколичны — чтобы не сказать провинциальны. Вандалы, абсолютные вандалы! А обстановка их домов — она заставит вас плакать, дорогая леди, уверяю, она заставит вас плакать! Разве не так?

Джоанна согласилась, что ничего подобного тому, что она видит здесь, ей встречать не приходилось.

— Дом, который вы снимаете, — продолжал мистер Пай, — дом мисс Эмили Бэртон. Он просто очарователен, и у нее там есть кое-какие прелестные вещицы. Весьма прелестные. Одна или две из них просто первоклассные. И у нее есть вкус; хотя я не вполне уверен, что сделал бы так же. Боюсь, что иной раз — мне так кажется — это просто сентиментальность. Ей нравится держать вещи там, где они были всегда, но не там, где им лучше всего быть, не там, где они выглядели бы лучше всего, и лишь по той причине, что ее матушка ставила их именно на это место.