Валдар Много-раз-рожденный. Семь эпох жизни - Джордж Гриффит

белоснежными волосами и бородой, одетый в длинное белое одеяние, доходившее до пола.

Все это, как бы странно оно ни выглядело, можно легко описать, но как моими бедными словами рассказать о той, что сидела на троне, обхватив руками подлокотники, и, наклонившись вперед, смотрела мне прямо в лицо взглядом, который ослепил меня больше, чем свет всех факелов? Представьте себе всё изящество и всю красоту, которые вы когда-либо видели воплощенными в форме той сладкой тайны, что зовется женщиной; соберите, если сможете, все из нежнейших прелестей самых прекрасных женщин, которых вы видели или о которых мечтали, в единственный образ божественной красоты и вы, возможно, увидите тень той сладкой реальности, которая была для меня в тот момент видением потерянного рая. Среди всей этой толпы смуглых черноволосых воинов сидела она — единственная женщина в зале, бледная, как лилия, и белая, как первый снег, выпавший на горные вершины.

Но я уже не видел ничего вокруг, кроме ослепившей меня красоты и удивленного взгляда двух огромных звездных глаз, устремленных на меня, и блеска алтарных огней, играющих на длинных волнистых прядях золотисто-рыжих волос, струившихся из-под сверкающей диадемы из стали и драгоценных камней, венчавшей ее. Пока я стоял, скованный и ошеломленный магией этого прекрасного существа, она обратила все еще удивленные глаза к Араксу, который оставил меня и стоял рядом с ее троном. Ее красные губы приоткрылись и блеснули белые блестящие зубки, когда она заговорила с ним.

Пока я не услышу песен ангелов в раю, для меня не будет более сладкой музыки, чем та, что я услышал, когда она заговорила среди тишины, которую, казалось, никто не осмеливался нарушить даже звуком дыхания. Но для меня это была больше, чем музыка, потому что, хотя я не мог понять ее слов, ее голос, словно эхо из далекого прошлого, будоражил мою кровь и пел в моем мозгу, пока почти не свел с ума от желания и замешательства.

Где я слышал его раньше? Я — чужак на земле, который до этого утра никогда не видел человеческого лица! И все же, словно человек, очнувшийся от сна и оглядывающийся на какое-то восхитительное ночное видение, я стоял перед ней, стараясь вспомнить что-то, что мое смутно просыпающееся сознание тщетно пыталось ухватить. Она умолкла, и, словно оборвалась нить, мой краткий сон наяву закончился, и знакомый голос Аракса вернул меня в настоящее.

Все еще стоя рядом с троном, он повернулся к собравшимся воинам и громким, ясным, ровным голосом рассказал, как я узнал впоследствии, о том, где и как нашел меня. Когда он смолк, удивленный ропот пробежал вверх и вниз по сияющим рядам тех, кто заполнял обе стороны зала, а к передней части алтаря подошел жрец, повернулся лицом к мечу, поднял руки над головой и трижды поклонился ему, как бы призывая благословение.

Затем он повернулся к нам и заговорил, а я все еще стоял посреди комнаты, устремив голодный, восхищенный взгляд на лицо той, что сидела на троне. Священник говорил всего несколько минут, и когда он закончил жестом, который сделал обеими руками в сторону царицы (я, конечно, догадался, что это царица), воины снова испустили громовой крик, жужжащим круговым движением каждый меч выскочил из ножен, на мгновение указал на алтарь, а затем опустился и замер на груди того, кто его держал.

Когда крик стих, Аракс спустился по ступеням и, взяв меня за руку, подвел к трону, и я не стыжусь признаться, что дрожал как трус, идущий на смерть, приближаясь к этому прекрасному лицу и двум звездам, сиявшим из-под стальной диадемы.

Движимый каким-то неведомым порывом, я, никогда прежде не преклонявший колена, теперь преклонил его у подножия ее трона. Она протянула мне белую руку с большим драгоценным камнем, сверкнувшим на указательном пальце, и моя рука, самая сильная во всем этом огромном зале, заполненном воинами, задрожала, как колеблемый ветром лист, когда я коснулся ее. Поклонение, которое сердце каждого мужчины питает к красоте женщины, побудило меня поцеловать ее руку, и когда ее мягкая, теплая плоть коснулась моих губ, мой язык развязался, и, все еще стоя перед ней на колене, я поднял глаза, наполовину ослепший от ее ошеломляющей красоты, и сказал, конечно, на своем языке, забыв в удивительной страсти, что она не сможет понять меня:

— Откуда я пришел, я не знаю, и даже не знаю, кто я и что я, но из какого-то далекого мира за пределами звезд я уже видел твои глаза, глядящие в мои, и при свете, который не сияет в этом новом мире, где я сейчас существую, я наблюдал видение твоей красоты. Твой голос говорил со мной на моем родном языке, хотя теперь он говорит на другом, и моя рука сжимала твою, хотя ты об этом не знаешь, да и я лишь смутно это помню.

Слова все быстрее и жарче слетали с моих уст, и к тому времени, как я закончил говорить, она вырвала свою руку из моей и съежилась в глубине просторного трона, прижав обе руки к украшенному диадемой лицу, приоткрыв рот и глядя на меня глазами, полными изумления и ужаса. Гневный ропот за моей спиной быстро перерос в глубокий хриплый рев, прокатившийся по залу, и я услышал резкий скрежет стали о сталь, когда тысячи мечей снова выскочили из ножен.

Я вскочил на ноги, обернулся и обнаружил тысячу искаженных гневом лиц и тысячу сверкающих клинков, направленных на меня. Вдруг раздался резкий крик, чистый нежный голос властно заглушил хриплый ропот, который все еще катился по залу, а за ним последовал еще один крик, но другим голосом. Тогда гневные лица отвернулись от меня, мечи опустились, и воины вернулись в свои шеренги.

Я огляделся и слева увидел высокую белую фигуру царицы, более чем царской грации и величия, стоящую рядом с троном, а справа старого жреца, который на дрожащих ногах спускался по ступеням высокого алтаря.

Затем произошло самое необычное из всех странных событий того удивительного дня. В пяти шагах от меня он простерся на земле передо мной, а затем встал на колени, протянул ко мне руки и произнес на моем языке, но запинаясь, как человек, для которого этот язык неродной:

— Славься, сын звезд! Приветствую тебя от имени тех, кто давно ждал тебя на земле! Боги наконец услышали молитвы своих слуг, и близок день славы для Армена и детей Меча!

Глава 2. Дочь богов

Как рассказать