1661 - Дени Лепе

Мазарини усмехнулся:

— Полноте, Кольбер, Бога ради, оставьте ваши полицейские замашки, это же все ребячество: что взять с Лафонтена, если он талантлив и служит образцом для подражания? Неужто вы полагаете, будто Никола Фуке, суперинтендант финансов его величества, тоже забавляется подобными играми?

Задетый за живое, Кольбер молча сложил бумаги.

— Теперь о главном, Кольбер. Узнали что-нибудь по существу дела?

— Случайность, видимо, следует исключить, монсеньор. По крайней мере, таково мое убеждение, но я об этом никому не говорил, и в городе искренне верят, что источником пожара послужил этот самый листок. Чернь презирает книги, монсеньор. Подобную мысль легко вбить в головы, и наши друзья стараются ее распространить. Они основываются на отдельной описи уничтоженных изданий…

При этих словах у Мазарини вырвался стон.

— Данте, Геродот, часть комплекта карт, книг по медицине, некоторые труды отцов церкви, книги по астрологии…

Мазарини поднял руку, чтобы прервать нудный перечень. Голова его качнулась справа налево, а с губ слетели непонятные итальянские слова, показавшиеся Кольберу молитвой. Выждав немного, тайный советник осторожно продолжал:

— И еще, монсеньор, боюсь, самое серьезное. Пожар, похоже, служил для отвода глаз, чтобы прикрыть кражу. Поджог учинили намеренно. Один гвардеец убит, С вашим секретарем господином Розом обошлись весьма грубо, и жизнью своей он обязан лишь чуду…

Министр молча кивнул. Губы его искривились. Кольберу показалось, что его господину стало плохо, однако он переменил мнение, когда услышал вопрос кардинала:

— Кто, Кольбер?

— Пока не знаю, монсеньор, ни кто, ни зачем. Но я подключил к делу все возможные средства и самых лучших моих людей.

Человечек подошел еще ближе и, понизив голос, сказал:

— Не смею докучать вашему высокопреосвященству, однако если я в свою очередь и помянул имя Никола Фуке, то лишь потому, что случившаяся смута отчасти имеет касательство и к нему, хоть и опосредованное.

Глухим, усталым голосом Мазарини проговорил:

— А дальше что? Факты, Кольбер, факты.

— Мы потеряли след налетчиков в новом театре Пале-Рояль, а арендатор его — Мольер, и хотя эта компания носит прекрасное имя Театра Месье[6] и таким образом связана с братом его величества, сам Мольер также пользуется покровительством Никола Фуке…

Мазарини поднес к лицу бледные ладони с длинными худыми пальцами и, чеканя каждое слово, проговорил:

— Довольно гадать. Кольбер, мне нужны четкие следы, имена. И поживее. Что говорят очевидцы?

— Налетчики то и дело поминали Господа нашего и уповали на милость Его. Поскольку никого схватить не удалось, это все, чем мы располагаем. Презренные негодяи бросили одного своего сообщника, но тот уже ничего не скажет. Он умер, прежде чем его схватили, — на подмостках все того же театра, где репетирует Мольер. Больше ничего не известно. Погибший совсем еще мальчишка: должно быть, побирушка со Двора чудес или из Собачьей пасти.[7] Правда, у него был крест на груди и четки из оливковых косточек на поясе, что не типично для этого отребья, сброда безбожников, верящих разве что в колдовство.

Мазарини вздохнул.

— Думаю, здесь кое-что похлеще: похоже, орудовали фанатики-висельники. Да, вполне вероятно. У нас, кажется, были тайные агенты среди набожных заговорщиков, и мы их распустили?

Кольбер кивнул.

— Так соберите их снова. Янсенисты[8] и мухи не обидят, а эти… Тем хуже для них — заплатят всем скопом, и сполна. Подумайте, как созвать духовенство, чтобы уладить дело официальным порядком и очистить церкви от укрывающихся там фанатиков. Но первым делом приступайте к дознанию, и не мешкая. Даю вам неограниченные полномочия, Кольбер, — твердо заявил Мазарини.

Заметив, однако, плотоядную ухмылку на лице своего поверенного, он прибавил:

— Неограниченные полномочия только по этому делу, Кольбер… Теперь о краже. Я хочу знать все. Мне нужны мельчайшие подробности, чтобы иметь четкое и ясное представление об этом гнусном злодеянии.

Кольбер ничего не ответил, только глубоко вздохнул.

— Итак, Кольбер! — с нетерпением проговорил Мазарини.

— Словом, монсеньор, есть кое-что похуже пожара и умышленного поджога…

Мазарини побледнел.

— Злодеям, монсеньор, была нужна не библиотека, а ваши личные покои. Они проникли к вам в покои, — уточнил он, глянув министру в лицо и заметив на нем тень недоверия.

Гнев охватывал Мазарини все больше, по мере того как он представлял себе налетчиков, ворвавшихся к нему во дворец и хватавших руками его драгоценную мебель, которую он собирал годами.

— В моем доме! — вскричал он. — Куда же они забрались? Надеюсь, в спальню, по крайней мере, не проникли?

Кольбер потупился.

— Проникли, ваше высокопреосвященство. И в кабинет тоже. Там был Роз, и они на него напали.

Мазарини был уже не просто бледен, но мертвенно-бледен. Кольбер забеспокоился, решив, что кардиналу стало дурно, и собрался было встать, чтобы кликнуть кого-нибудь на помощь. Но Мазарини его удержал. Кардинал уже успел перевести дух.

— Продолжайте. Они взяли бумаги, не так ли?

Кольбер кивнул.

— Какие? Где?

Мазарини почти кричал.

— Там такой беспорядок, ваше высокопреосвященство, что пока нам не все удалось проверить, хотя Роз складывал бумаги согласно вашим распоряжениям. Тем не менее они захватили много бухгалтерских счетов, что хранились в опечатанных сундуках у стены, — Туссен Роз это подтверждает. А еще он видел, прежде чем потерял сознание, как они взламывали инкрустированный секретер…

Кольбер смолк, услышав леденящий вздох кардинала.

— Он упомянул не то об одной, не то о нескольких картонных папках с письмами, а также о двух кожаных — рыжеватых и еще об одной — гранат…

Кардинала бросило в дрожь.

— Кроме того, пропали кое-какие зашифрованные бумаги. Я велел Розу составить подробный перечень похищенного, и как можно скорее.

Кардинал оцепенел и какое-то время пролежал в полной неподвижности. Придя в себя, он медленно покачал головой.