Моя жена – ведьма. Дилогия - Андрей Олегович Белянин

в зверя. Хотя я… о чем я говорю? Какая возможность? Можно подумать, что кто-нибудь спрашивает наше мнение… Чужая воля безжалостно превращает меня в волка и выбрасывает в неведомый мир. Любимый, — Наташа вновь пристально вгляделась мне в глаза, ее черты исказились болью, — я не могла убить ребенка! Ты веришь мне?

— Верю.

Я не лгал ни ей, ни себе. Где-то глубоко в подсознании зрела твердая уверенность, что моя жена ни в чем не виновата. Да, кровь… Да, на ее губах… Да, она — ведьма. Но она моя жена, и я буду последним подонком, отказывая ей в помощи и защите. Что-то не так в том неведомом мире. Разберемся без суеты…

* * *

— Не отпускай меня туда, ладно? — по-детски наивно просила Наташа. Мы по-прежнему сидели на кухне. Она уже успокоилась, слезы высохли на щеках, и только припухшие веки выдавали, сколько ей пришлось сегодня плакать. Я заставил ее немного поесть, достав из холодильника остатки рыбного салата и помидоры. Помидоры вообще были ее слабостью. Она рассказывала, что однажды, читая книгу, в течение полутора часов неторопливо съела целое ведро ярко-красных «яблок любви». Думаю, это было правдой, в дни ее плохого настроения я покупал хотя бы один помидор и сразу становился в ее глазах самым замечательным мужем на свете. После кофе она еще раз повторила:

— Я не хочу туда больше, я боюсь…

— Девочка моя, нас никто не сможет разлучить. Мы что-нибудь придумаем. Обязательно должен быть способ как-то избавиться от этого проклятия. Давай поищем по библиотекам, я прочел массу умных книг, что-то подобное там наверняка встречалось, просто надо вспомнить и найти. Этой ночью я крепко-накрепко прижму тебя к себе и ни за что не отпущу!

— А если я превращусь в волчицу?

— Тогда я тебя поцелую, и проклятие злой колдуньи развеется как дым!

Она улыбнулась вместе со мной:

— Ах, Сережка, какой же ты все-таки родной…

— Стараюсь… налить еще чашечку?

— Ага, с лимоном, пожалуйста.

Я встал у нее за спиной, зажег газ и… увидел застрявший в Наташиных волосах клочок серой шерсти. Волчья? Не долго думая, я вытащил его и бросил в пламя горящей конфорки! Шерстинки мгновенно сгорели, оставив в воздухе удушливый запах…

— Что ты сделал?

— Там у тебя зацепились несколько волосков волчьей шерсти и…

— Ты их сжег?! — Наташа мгновенно вскочила с табуретки, схватила меня за грудки и совершенно безумным голосом закричала: — Что же ты наделал?! Дурак… Господи, какой же ты дурак! Это… этого нельзя… Ты ведь погубил меня, понимаешь?! Я — ведьма, оборотень, а ты сжег мою шерсть…

— Глупости! Успокойся, пожалуйста. Уверяю тебя, ничего страшного не произошло. Сейчас я открою форточку, и весь запах уйдет…

— Зов… опять зов… — Она отвела взгляд, ее слова становились все тише и тише. — Ты опоздал… вернее, мы опоздали… Сережа, Сереженька, Сережка мой… прощай, любимый!

В ту же минуту она исчезла. Просто как будто никогда и не стояла рядом. Я обмер… Все произошедшее было слишком нереальным для того, чтобы в это можно было поверить. Не мог же я в самом деле воспринять всерьез непонятное исчезновение собственной жены только из-за того, что какой-то клочок собачьей или волчьей шерсти сгорел в синем пламени газовой конфорки? Это… глупо, в конце концов! Мне совсем не улыбается отождествлять себя с недалеким Иваном-царевичем, поспешно спалившим лягушачью шкурку в русской печи. Тем более что ему-то, оказывается, лишь три дня подождать надо было. А в моем случае сроки значения не имели.

В какой-то тупой растерянности я опустился на табурет и просидел так не меньше часа. Все мысли неуклонно сводились к одному — ее здесь нет. Дальше — больше… Я начал нервничать. Что, если в ее исчезновении действительно виноват только я? Где она? Куда пропала? Когда теперь вернется и вернется ли вообще? Почему она со мной попрощалась?.. В том же отупелом состоянии я прошел к холодильнику, достал начатую бутылку водки и вернулся к столу. За ним уже сидели двое. Белый и черный. Оба с крылышками, у одного на манер лебединых, у другого — типа нетопыря. На лицо совершенно одинаковые, как близнецы, различались лишь цветом волос и прической. Белый — с роскошными льняными кудрями, художественно спадающими на плечи. Волосы черного гладко зачесаны назад, открывая большие залысины у висков, и перехвачены резинкой на затылке. Оба в длинных одеждах, у одного серебристо-белая парча, у другого — «мокрый шелк» иссиня-черного цвета. Мне было все равно, я уже во все верил. Такое бывает в двух случаях: либо переутомление мозгов, либо пьяные галлюцинации. Скорее первое, так как еще не пил вроде…

— Водочка? Разливаем на троих! — с ходу предложил черный.

— На двоих, — поправил белый. — Лично я пить не буду и ему не советую. Такая мерзость…

— Не слушай его! — подмигнул мне черный. — Давай хряпнем по маленькой. Кровь разогреем, а этот зануда пусть завидует…

— Фармазон! Тебе должно быть стыдно! У человека горе, а ты на что его толкаешь? Ох и любите вы все прибирать к рукам заблудшие души… стоит бедолаге хоть один раз споткнуться — ты уж тут как тут!

— Слушай, Циля… — угрожающе нахмурился тот, что с хвостиком. Только теперь я обратил внимание на маленькие рожки у него на лбу.

— Анцифер! Прошу обращаться ко мне по полному имени, — вежливо, но твердо потребовал его оппонент, и нимб над его головой засиял, как неоновая реклама. Я вздохнул, развернулся и направился в комнату. Когда в твою квартиру запросто приходят черт с ангелом обсудить собственные проблемы — еще полбеды, но если ты пытаешься с ними общаться — это уже шизофрения. Спасибо, я пока в своем уме…

— Эй, ты куда?

— Вот видишь, до чего человека довел…

— Ну ладно, сам уходишь, бросаешь гостей, хорош хозяин… но бутылку-то зачем уносить?!

— Стыдись!

— А чего? Он же сам ее достал, чего же теперь зажиливать?!

— Сергей Александрович! — Тот, что в белом, догнал меня на пороге комнаты и извиняющимся тоном попросил: — Вы уж не сердитесь на нас, вернитесь, пожалуйста. Простите, Христа ради, что без приглашения, но ведь, с другой стороны, и обстоятельства чрезвычайные. Вы вот переживаете очень, а психика у поэтов такая ранимая… Не приведи Господи, руки на себя наложите, как же можно?

— Можно, можно!.. — донеслось с кухни. — Валяй, Серега, не трать времени на болтовню. Семь бед — один ответ! Все равно тебе с твоими грехами Рая не видать как своих ушей, редактора стихи зажимают, серьезная поэзия в упадке, народ больше «чернуху» читает